ЭКОНОМИЧЕСКАЯ НАУКА: КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ И ЧТО ПОЛУЧАЕТСЯ?.

(о книге М. Блауга "Методология экономической науки, или Как экономисты объясняют"*)

О. АНАНЬИН, кандидат экономических наук, зав. сектором ИЭ РАН, зав. кафедрой экономической методологии и истории ГУ-ВШЭ

Блауг Марк. Методология экономической науки, или Как экономисты объясняют. Пер. с англ. / Науч. ред. и вступ. ст. B.C. Автопомова. - М.: НП "Журнал Вопросы экономики", 2004.

Наконец-то отечественные специалисты получили возможность познакомиться с современной методологией экономической пауки из первых рук - из рук Марка Блауга, того самого, чья "Экономическая мысль в ретроспективе" уже более десятка лет служит настольной книгой каждого уважающего себя экономиста-теоретика, не говоря уже об историках экономической мысли.

Еще не так давно методологические штудии экономистов были, как правило, побочным продуктом деятельности ведущих теоретиков, поучавших своих более молодых коллег как "делать пауку". За последние два с половиной - три десятилетия ситуация кардинально изменилась: экономическая методология стала сферой деятельности профессионалов, самостоятельным и весьма важным направлением научных исследований. М. Блауг - один из "отцов-основателей" и признанных лидеров этого нового и быстро развивающегося научного сообщества, а рецензируемая книга - его наиболее весомый вклад в формирование профессиональной экономической методологии. Первое издание книги вышло в 1980 г. -- в самом начале методологического бума. Ныне М. Блауг является членом исполкома профессиональной ассоциации - "Международного объединения по вопросам метода экономической пауки" и главным редактором ее печатного органа - "Журнала экономической методологии" (Journal of Economic Methodology).

К отечественному читателю книга Блауга пришла как нельзя более кстати. Недавнее решение о введении в систему подготовки аспирантов-экономистов кандидатского экзамена по истории и философии экономической пауки (вместо прежнего кандидатского минимума по философии) было обречено оставаться формальным актом без фундирования солидной учебной литературой. Нетрудно предвидеть, что механическое объединение общей философии пауки и традиционной истории экономических учений без специальных усилий по "наведению мостов" между двумя этими областями знания привело бы лишь к профанации разумной идеи о необходимости дать каждому аспиранту широкое философское введение в избранную область пауки. Без выхода в свет рецензируемой книги Блауга подобный печальный результат был бы практически неизбежным. Ее публикация - важнейшая предпосылка успешного решения задачи.

О том, что автор сознательно стремился "перекинуть мостик" между общей философией пауки и спецификой экономического знания, свидетельствует сама структура книги. Ее первая часть - краткий обзор философско-методологических идей, определивших принципы последующего анализа. Второй раздел - исторический очерк методологических дискуссий среди экономистов с попутным обсуждением наиболее общих проблем экономического познания. Третий, самый объемный раздел книги, содержит конкретный методологический анализ ведущих направлений и разделов основного течения (mainstream) современной экономической пауки - того, что в отечественной литературе принято называть "неоклассикой" или "Экономиксом". В этом разделе читатель найдет то, чего особенно не хватает нашему вузовскому преподавателю: критический взгляд па стандартные разделы микро- и макроэкономики как реальные области познания, а не наборы застывших истин, какими они выступают со страниц учебников. Весьма полезным для преподавателей и аспирантов будет научный аппарат книги: глоссарий, путеводитель но литературе, именной и предметный указатели.

Некоторые важные вопросы, оставшиеся за пределами основных разделов книги, нашли краткое отражение в ее заключительной главе и в авторских предисловиях к двум изданиям. В частности, в предисловии ко второму английскому изданию работы (1992 г.) особого внимания заслуживают отклики Блауга на критику первого издания. Эти полемические заметки дают представление о разнообразии подходов, составляющих современную экономическую методологию, и о месте авторской позиции в их спектре. Разумеется, не стоит забывать, что полемический взгляд неизбежно субъективен. Это восприятие ситуации ее заинтересованным участником, к тому же относящееся к периоду более чем десятилетней давности. Для столь динамичной области, как современная экономическая методология, это немалый срок: с тех пор новые важные моменты обозначились как в самой этой области, так и во взглядах Марка Блауга.

М. Блауг никогда не скрывал своей приверженности философско-методологическим идеям К. Поннера и И. Лакатоша, что в решающей степени предопределило круг вопросов, которые находились в сфере его внимания. Наука и ее методология понимаются Блаугом сравнительно узко - как система развивающегося знания и соответственно правила, определяющие взаимодействие различных элементов этого знания (прежде всего теоретического и эмпирического) в деятельности ученого. Главной болевой точкой в развитии экономической пауки для него был и остается дисбаланс между теорией и эмпирикой и в первую очередь склонность экономистов-теоретиков замыкаться в мире абстрактных моделей, их нежелание подвергать свои идеи серьезной эмпирической проверке. Диагноз Блауга трудно оспорить. Однако осознание проблемы мало что изменило в реальном положении дел в пауке. Философия Поппера и Лакатоша оставляла за скобками такие аспекты научной деятельности, как ее внешняя социальная среда, институты самого научного сообщества, ценностные установки ученого. Неявной предпосылкой этой философии был образ ученого как бескорыстного искателя истины. Развитие сначала социологии пауки и науковедения, а затем и философии пауки ясно показали ограниченность постпозитивистского образа пауки, особенно в эпоху, когда паука сама стала отраслью экономики и важным звеном политической системы общества. В конце XX - начале XXI вв. эти новые подходы начали все активнее проникать и в экономическую методологию (1), что не могло не придать книге Блауга некоторый оттенок старомодности.

Продолжающийся уже третье десятилетие методологический бум в экономической пауке трудно объяснить иначе, как наличием неутоленной потребности научного сообщества в саморефлексии, если не сказать - в повой самоидентификации. И тому есть серьезные основания. Перемены, произошедшие в мировой экономической науке во второй половине XX в., столь радикальны, что их осмысление потребует, по-видимому, еще немало времени и светлых голов. Разнообразные факты последних лет все более явственно свидетельствуют о том, что привычные представления об экономической науке, которые сложились еще в XIX - начале XX вв. и воспроизводятся до сих пор стандартными учебниками по микро- и макроэкономике или истории экономических учений (будь то отечественными или зарубежными), дают весьма искаженный ее образ.

Тревожным сигналом неблагополучия в профессиональном хозяйстве экономистов стало относительное снижение спроса на теоретические специальности экономических факультетов в западных университетах (по сравнению с растущим спросом на прикладные экономические и управленческие специальности).

Наиболее зримым индикатором вероятности грядущих перемен служит протестиое движение французских студентов и преподавателей против сложившихся тенденций в области экономического образования. В результате факт отрыва теории от практики в экономическом образовании и его неоправданная математизация были признаны во Франции официальной правительственной комиссией. Эта комиссия рекомендовала шире знакомить студентов с различными точками зрения, сложившимися в науке, больше места в учебных планах отводить изучению экономической истории, истории экономической мысли, смежных областей обществознания - социологии, политологии и др. Особенно показателей широкий резонанс этих дискуссий, давший импульс международному движению за "постаутистскую экономическую пауку " (2).

В специальной методологической литературе сегодня все чаще звучит мысль о том, что действие механизма смитовой "невидимой руки" на саму экономическую пауку не распространяется. Факт лидерства тех или иных научных школ и концепций - вовсе не доказательство их объективного превосходства по значимым критериям научного или социального прогресса. Их приоритетный статус с неменьшим успехом может поддерживаться научной модой, властными полномочиями в институтах научного сообщества или связями с влиятельными центрами власти.

Ошибки в экономической политике последних десятилетий, особенно болезненно сказавшиеся на постсоветском пространстве; кризисные явления в теории, разброд в экономическом образовании - все это, вероятно, частные проявления более общей тенденции. Возможно, подобное положение - результат того, что в экономической пауке возобладала тенденция к дифференциации и специализации знаний, породившая - как ранее во многих других сферах человеческой деятельности - эффект отчуждения. Не потому ли, например, индивидуальные исследователи утрачивают порой связь с конечными целями научного поиска? Или углубляется разрыв между экономическими знаниями и пониманием экономической реальности? Как иначе объяснить, что экономическая паука все дальше уходит от экономики как объекта познания? И почему ученые-теоретики и исследователи-эмпирики теряют контакт между собой, при этом и те, и другие все больше отдаляются от нужд практики?

Если такая гипотеза подтвердится, многое придется менять и в приоритетах научной политики, и в организации экономических исследований, и в содержании и методах экономического образования. Но осмысление этих проблем и тем более их конструктивное решение уже вряд ли возможны в современных условиях без профессиональных экономистов-методологов. Ибо именно методология берет ныне на себя роль интегратора экономического знания, восполняя дефицит интегрального видения как объективных экономических процессов, так и развития самой экономической пауки.

Растущее беспокойство по поводу состояния экономической пауки характерно и для новейших работ Марка Блауга. Свой доклад па недавней международной конференции "Факты и фикции в экономической пауке" он назвал более чем определенно: "Отвратительные тенденции в современной экономической пауке" (3).

Оставаясь верным своим идеалам научности, Блауг заметно ужесточает в этом докладе критические оценки сложившейся ситуации. Он прямо пишет: "...Современная экономическая паука больна. Она все более превращается в интеллектуальную игру ради самой игры, независимую от ее практической значимости. Экономисты постепенно подменили свой предмет, обратив его в некую Социальную Математику, в которой аналитическая строгость, как ее понимают па математических факультетах, - это все, а эмпирическая адекватность, как ее понимают на физических факультетах, - ничто" (4).

Наиболее ярко эволюция позиции М. Блауга проявляется в его оценках отдельных разделов экономической теории. Взять хотя бы его отношение к теории общего экономического равновесия. В 1980 г. оно было скептическим, но дело ограничивалось выражением сомнения в том, что эта теория "дает плодотворную отправную точку для содержательного объяснения того, как работает экономическая система" (5). Во втором издании книги (1992 г.) Блауг утвердился во мнении, что такой отправной точки теория общего равновесия не дала (с. 268). Теперь диагноз стал еще более суровым: на статью К. Эрроу и Ж. Дебре 1954 г., содержавшую строгое доказательство существования равновесия в децентрализованной экономике со многими рынками, Блауг указывает как па рубеж, после которого "началось разрастание раковой опухоли в самой сердцевине микроэкономики". "В результате, - продолжает Блауг, - паше понимание того, как функционируют реальные рынки, стало теперь едва ли не меньшим, чем было у Адама Смита и Леопа Вальраса... Неудивительно, что мы как профессиональное сообщество оказались хуже чем бесполезными, когда начали давать советы правительствам Восточной Европы, как им переходить от командной экономики к рыночной. Это чудовищное наследие теории общего равновесия - того значения, которое стали придавать анализу конечного состояния системы в условиях конкуренции. Поистине многое в современной микроэкономике можно уподобить географии, состоящей исключительно из схем городских улиц, по без каких-либо карт о том, как попасть в этот город из других городов и сел"' (6).

Обращаясь далее к теоретико-игровым подходам в микроэкономике - наиболее престижному ее современному направлению, - Блауг усматривает здесь развитие тех же негативных тенденций. Теория игр еще больше, чем теория общего равновесия, отвлекает внимание современных экономистов от реальных проблем, еще глубже "втягивает их в абстрактное кабинетное теоретизирование" (7). Он согласен, что теория игр "научила пас лучше понимать всевозможные топкости так называемой рациональности", по видит здесь только "теоретический прогресс" при отсутствии "прогресса эмпирического" (8).

Что касается макроэкономики, то ее состояние прежде не вызывало у Блауга особого беспокойства. Так, соответствующая глава рецензируемой книги - пример преимущественно позитивного методологического анализа, основанного на сравнении конкурирующих научных школ: кейнсианства и монетаризма. Теперь же ситуация оценивается иначе: по мнению Блауга, "в последние годы даже макроэкономика пала жертвой пустого формализма" (9). Речь идет о сильной версии теории рациональных ожиданий в рамках "повой классической макроэкономики" и особенно о теориях "реального делового цикла", в рамках которых даже конъюнктурные явления получили "равновесное объяснение", то есть такое объяснение, которое еще не так давно воспринималось бы не более естественно, чем круглый квадрат.

Осмысливая причины негативных тенденций, Блауг покидает сферу "чистой" методологии, во многом принимая более широкий социологический взгляд па пауку и следуя тем самым за более молодыми коллегами по методологическому "цеху". Он сетует па "раскрутившийся профессиональный барабан" (10), который требует все новых и новых публикаций в престижных журналах ради занятия "хлебных" должностей в престижных университетах, воспроизводя тем самым сложившиеся критерии отбора статей для публикации и заодно отбора экспертов для их рецензирования. И хотя картина современного состояния западной экономической пауки, по Блаугу, содержит некоторые светлые пятна (среди них выделяется эволюционная экономика), ее общая тональность весьма пессимистична. Если в прошлом экономическую пауку и называли "мрачной", то она была все же "менее мрачной, чем усыпляющая схоластика наших дней" (11).

***

1 [Текст на английском языке]

]

2 Подробнее см.: "Post-autistic Economic Review" (www.paecon.net).

3 Blaug M. Ugly Currents in Modern Economics. In: Facts and Fiction in Economics. Models, Realism and Social Construction.Ed. by U. Maki, p. 35-56.

4 Ibid., p. 36.

5 Blaug M. Methodology of Economics, or How Economists Explain. Cambridge University Press, 1980, 1st edition, p. 192.

6 Blaug M. Ugly Currents in Modern Economics, p. 36-39.

7 Ibid., p. 39.

8 Ibid., p. 40.

9 Ibid., p. 41.

10 Ibid., p. 45.

11 Ibid., p. 36.