РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ УЧИТСЯ ГОВОРИТЬ НА ЯЗЫКЕ НАУКИ (об "Экономико-математическом словаре" Л. Лопатникова (*)).

Предлагаемый вниманию читателя энциклопедический словарь - переиздание ранее вышедшей книги, однако с точки зрения как содержания, так и полиграфии его вполне можно считать новой публикацией. Ему присущи широкий тематический охват и - при некоторых неизбежных погрешностях, о которых мы упомянем ниже, - достаточно высокий научный уровень. На наш взгляд, это - первая удачная попытка в отечественной литературе дать цельное представление об основных идеях и образах современной экономической науки. Но главное значение словаря заключается в другом.

Достигнув определенной степени зрелости, причем вовсе не обязательно высокой, культура начинает испытывать поначалу безотчетную, а затем все более осознаваемую потребность в рефлексии, в отстраненной письменной фиксации сложившейся нормы. В действительности последняя может еще по-настоящему не сформироваться, поэтому ее письменная фиксация на самом деле решает задачу не рутинной каталогизации, а творческого, созидательного становления норматива. Мы имеем в виду стандартный образ целевого состояния культуры в целом либо той ее области, которая в данную эпоху воспринимается обществом в качестве наиболее динамично развивающейся и важной для будущего.

Носителем подобной рефлексии естественно выступают энциклопедические словари. Так, минуло лишь одно поколение после крещения Киевской Руси, а при великом князе Ярославе Мудром уже вышел первый восточнославянский энциклопедический словарь - "Изборник", зафиксировавший принадлежность повой нации к ойкумене (восточного) христианства. Едва успели идеи эпохи Просвещения распространиться среди продвинутой части общества, как появилась "Энциклопедия" Дидро и Даламбера - начинание не столько, собственно, просвещавшее в смысле обучения или распространения знаний, сколько санкционировавшее новые стандарты "правильного мышления".

К этому жанру принадлежит и рецензируемое издание. Такое сближение не должно смущать читателя, оно призвано обнажить специфическую природу подобных проектов. По энциклопедическому словарю в принципе невозможно чему бы то ни было "научиться". Тот, кто пожелает с помощью этого издания овладеть "суммой знаний", составляющих основу современной экономической пауки, был бы, конечно, разочарован и сказал бы, что данный словарь сильно уступает, например, почтенному словарю-справочнику "Математика и кибернетика в экономике", вышедшему в 1975 г. под редакцией Н. Федорепко, Л. Канторовича и др. Тем не менее мы вправе говорить об "Экономико-математическом словаре" как о научном событии, знаменующем границу эпох в истории отечественной экономической мысли. Словарь 1975 г. рассказывал о целом ряде формальных подходов в экономической пауке, рассказывал подробно и содержательно, - рецензируемый же словарь повествует о самой экономической пауке, дает ее мозаичный портрет, тем самым задавая новые стандарты, формируя новые отечественные "нормативы научности" экономической теории.

Стандарты научности вообще гораздо прочнее связаны с системами ценностей, нежели это представляется обывательскому сознанию. Они в известном смысле не столько логичны, сколько аксиологичны. В особенности это справедливо применительно к общественным паукам, в которых, как писал в свое время Дж. Хикс, сосуществуют новейшие подходы и основные концепции, высказанные столетиями ранее. Можно, во всяком случае, утверждать, что в роли предпоследней инстанции определения научности экономической теории (осмотрительно оставим вакансию последней инстанции незаполненной) выступает мнение самого научного сообщества. Известный методолог пауки П. Фейерабенд называл это эффектом "anything goes" - "подойдет что угодно", подчеркивая, что научность устанавливается самим экспертным сообществом (или теми, кто в этом качестве признан обществом, занимая соответствующую нишу) ex officio, а Д. Макклоски в своей знаменитой книжной серии доказывал, что методом экономической аргументации служит риторика.

Те задачи, которые не могут быть решены при данных стандартах, просто выносятся за скобки теории, воспринимаются как незначимые либо вообще не существующие. Так, носители стандартов, восходящих к дискурсу гегельянства (отличительные особенности - акцент па трансцендентной платоновской "сущности" и неопределенность механизма, соотносящего ее с миром "явлений", играющего тем не менее ключевую роль), будучи не в силах описывать и эффективно прогнозировать динамику фондового рынка, автоматически выносят эту проблематику па периферию анализа как "техническую подробность, относящуюся к чему-то там из сферы обращения".

В свою очередь, носители современных стандартов научности едва ли способны посвятить жизнь изучению проблемы редукции труда (и сопряженной проблемы кардинальной полезности), спорам о различиях между "мировым" и "всемирным" хозяйством или о преимуществах разбивания яиц с тупого конца. Для первых экономика остается системой технологии, процессов переработки вещественного сырья. Для вторых - системой коп-трактов. Любая попытка выстроить связную, последовательную иерархию систем стандартов наталкивается на принципиальную невозможность получить однозначное решение (closed-form solution) этой задачи в строго рациональных научных рамках. Такая попытка неизбежно приводит к спору о ценностях, заставляет оперировать вкусовыми суждениями (Эту методологическую ловушку следовало бы назвать "сырным эффектом", вспомнив известный афоризм Пруткова (""Вы любите ли сыр?" - спросили раз ханжу. "Люблю", - тот отвечал, - "Я вкус в нем нахожу"").).

Именно в данном контексте исключительную важность приобретают кодификация стандартов, постулирование нормы в рецензируемом словаре. Он представляет собой рассказ не "о математике в экономике", а о том, какой должна быть "настоящая экономическая паука". Если научное сообщество примет эту санкцию, лицензию па использование мировых дискурсивных практик в отношении экономики, то множество не только академических экономистов смогут соотносить себя с нормативным образом "современного экономиста-профессионала". В результате изменится общественный стандарт профессионализма, утвердятся современные требования к качеству экономического анализа.

Автору настоящей рецензии неоднократно доводилось (по крайней мере в своей области, то есть в финансовой аналитике) наблюдать безрадостную картину отставания академической экономической пауки от теоретического уровня сотрудников финансовых компаний. В то же время нормальное развитие знания предполагает, что на передовом рубеже пауки находятся академические исследователи, а не биржевые аналитики. Исправить ситуацию поможет в том числе и пересмотр стандарта научности.

Появление единой санкционированной и принятой профессиональным сообществом платформы, единого "репертуара" исследовательских метафор в экономической науке (Речь идет, конечно, не о художественных метафорах, а о метафорах в том смысле, в каком говорят о научных "стилизованных фактах" (stylized facts) или о метафорах управления (control metaphors).) будет, несомненно, способствовать решению и еще одной важнейшей задачи - создания журнальных "площадок" высокотехнологичного профессионального академического общения. Не секрет, что в пашей стране такие "площадки" практически отсутствуют. Существующие научные издания по экономике явно или по умолчанию позиционируют себя как просветительские органы, лекторские "подмостки", связывающие протекающую как бы па заднем плане профессиональную дискуссию ("научную жизнь") с профанной аудиторией (Следует отдать должное усилиям отдельных энтузиастов, благодаря которым существуют такие "площадки", как семинар С.А. Айвазяна в ЦЭМИ или семинар Общества финансовых аналитиков и прогнозистов в ИМЭМО. К сожалению, институты РАН в их организации непосредственно не участвуют.). Единый "репертуар" идей и образов заложит виртуальную основу для остро необходимой непрерывной высокотехнологичной дискуссии, а значит, повысит общую эффективность профессионального сообщества экономистов, сначала его научного "ядра", а затем и "периферии".

С содержательной точки зрения словарь производит весьма положительное впечатление, хотя он не лишен и очевидных недостатков. Так, не все статьи можно отнести к жанру энциклопедии, некоторые из них являются скорее развернутыми аннотациями. Немало важных понятий в нем совсем не получили отражения.

Приведем примеры из области, профессионально близкой автору: в словаре отсутствуют статьи о ячеистых автоматах (cellular automata), о генетических алгоритмах (GA's), о нейронных сетях. В статье "Распознавание образов" обойдено молчанием прогнозирование финансовых рынков. Не указаны существенные характеристики основных распределений вероятности. Отсутствует строгое определение энтропии, даже простейшей энтропии по Шеннону , не говоря уже об энтропиях Репьи или Цаллеса.

Хотя в нескольких местах упомянуто имя Й. Шумпетера, современная теория распространения нововведений (диффузии инноваций) не рассматривается, а ведь она - пример того, как теория, сформулированная вначале па нестрогом качественном уровне, по мере развития экономической пауки с необходимостью формализуется. В то же время в словарь включены статьи, которые в контексте издания выглядят странно (в частности, статья "Произведение").

В целом "Экономико-математический словарь" - издание весьма информационно насыщенное. Его, безусловно, можно рекомендовать широкому кругу читателей, включая исследователей и преподавателей, аспирантов и студентов, руководителей компаний и аналитиков. Повысить его информативность в дальнейшем можно путем разбиения сюжетов, их большей дифференциации по примеру, скажем, "Британской энциклопедии", содержащей отдельные статьи не только по разделам наук, по и по важнейшим теоремам многих разделов. Вместе с тем и в нынешнем виде словарь решает, пожалуй, важнейшую -конституирующую, системообразующую, мирововоззренческую задачу.

***

(*) Лопатников Л.И. Экономико-математический словарь: словарь современной экономической науки. V изд., переработанное и дополненное. Под. ред. Г.Б. Клейнера. М.: Академия народного хозяйства при Правительстве РФ, Дело, 2003.