ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ.

В. ДЕМЕНТЬЕВ, кандидат экономических наук, декан факультета экономики и менеджмента Донецкого национального технического университета

В. Ойкен заметил в свое время, что наука наполняется жизнью через непосредственные постановки вопросов, порожденных наблюдениями за конкретной действительностью, и призывал начинать экономические исследования именно с конкретных фактов экономической жизни (1). Фактом повседневного экономического бытия, существование которого не вызывает сомнения, является власть. В самом общем виде она представляет собой определенный аспект в отношениях между людьми, который состоит в способности "одного человека или целой группы навязывать свои цели другим" (2). Мы говорим о власти собственника, власти менеджмента, власти профсоюзов, рыночной власти, власти государства, власти денег и т.д. "Власть, - пишет Э. Тоффлер, - неизбежная часть процесса производства, и это - истина для всех экономических систем, капиталистических, социалистических и вообще каких бы то ни было" (3). Таким же бесспорным фактом хозяйственной действительности выступает и то воздействие, которое оказывает власть на экономическое поведение людей, его содержание и результаты. Можно по-разному оценивать роль, значение и функции власти в хозяйственной организации общества, однако бесспорно, поведение экономических агентов в существенной мере формируется под влиянием системы власти, в рамках которой они действуют и которая включает в себя контроль и влияние со стороны одних агентов и подчинение со стороны других. Характеризуя значение власти в обществе, Б. Расселл отмечал, что власть является фундаментальным понятием в общественных науках в таком же смысле, в каком энергия является фундаментальным понятием физики (4).

Проблема власти в экономической теории

В экономической теории сложилось противоречивое отношение к проблеме власти. На одном полюсе находятся экономисты, которые включают власть в предмет экономического анализа и рассматривают ее как фактор, оказывающий серьезное влияние на хозяйственную жизнь общества. К. Ротшильд характеризует этих экономистов как "power-minded economists and schools" (5). Сюда относятся, например, представители марксистской школы, традиционного институционализма, немецкого ордолиберализма, французской социально-институциональной теории.

В. Ойкен указывал: "Первой задачей национальной экономии является открытие конкретных фактов, обоснующих экономическую власть, и исследование действительного влияния экономической власти" (6). Раздел "хозяйственная власть" (wirtschafliche Macht) включен в большинство германских учебников по экономической политике. В работах французского экономиста Ф. Перру власть рассматривается как основополагающий принцип хозяйственной жизни. "Экономическая жизнь есть нечто отличное от сети обмена. Она, скорее, представляет собой сеть сил. Экономика направляется не только стремлением к выгоде, но также и стремлением к власти" (7). "Для институционалистов, - пишет У. Самуэльс, - центральной экономической проблемой является организация и контроль над экономикой, которые есть порождение ее властной структуры" (8). Властные отношения в экономической системе выступают традиционным предметом исследования политической экономии. "Что объединяет все нюансы политической экономии, - отмечает Р. Холтон, - так это то, что экономические вопросы всегда должны рассматриваться в контексте властных отношений независимо от того, утверждаются последние посредством экономических или политических механизмов" (9). Г. Альберт считает проблему власти "доминирующим вопросом экономики как общественой науки" (10).

На другом полюсе - экономические концепции, отрицающие значение понятия "власть" для экономического анализа. Основное течение экономической мысли (mainstream economics), а также ряд других направлений (например, неоавстрийская школа) отрицательно относятся к включению проблемы власти в предмет экономического анализа. "На применение слова "власть" в mainstream economics наложено табу", - вполне справедливо замечает А. Папандреу (11).

Власть (принуждение) рассматривается как отклонение от естественного состояния экономической системы, вызванное внешними для экономики факторами. "Либеральная традиция в политической философии и экономической теории, - пишут С. Боулз и Г. Джинтис, - утверждает представление о том, что в идеальном либеральном капиталистическом обществе государство есть единственный агент, способный применять санкции и, следовательно, является единственным источником власти. В соответствии с такой точкой зрения власть отсутствует в конкурентной экономике... Но власть явно присутствует в экономике, в руках ли банкиров, распределяющих кредиты, или капиталиста, направляющего деятельность рабочих". Такое положение дел характеризуется авторами как "разрыв между элементарным наблюдением и либеральной экономической теорией" (12).

Проблема власти до сих пор остается на периферии экономических исследований. По мнению Ф. Перру, понятия власть и "принуждение" всегда входили в число элементов, чуждых экономической науке, в число факторов "внеэкономического" характера, благодаря чему любой экономист считал себя освобожденным от "бремени" исследований в этой области и прощал себе серьезные пробелы в знаниях (13). Практически любой автор, сталкивающийся с анализом проблем власти в экономике, полагает своим долгом обратить внимание на недостаточность знаний в данной сфере. Власть, замечает К. Ротшильд, должна была бы стать одним из главных объектов изучения экономических наук как в теоретическом, так и прикладном аспекте. Однако если рассмотреть эволюцию экономической теории в течение последних ста лет, то результатов серьезного анализа проблем власти не обнаружится. Тем, что люди будут использовать власть для того, чтобы изменить рыночный механизм, тем, что власть может оказывать большое влияние на результаты функционирования рынка, тем, что люди стремятся к власти в такой же мере, как и к экономическому богатству, - всеми этими фактами экономисты по большей части пренебрегают (14). По признанию Дж. Гэлбрейта, проблема власти остается "огромной черной дырой ортодоксальной национальной экономии" (15).

Власть, ставшая одним из главных объектов анализа политических и социологических наук, к сожалению, не стала таковым для наук экономических. Большинство исследователей ограничивают свой анализ лишь определенными эволюционными фазами или отдельными аспектами проблемы власти в экономике. Исключение составляют лишь ограниченное число авторов, попытавшихся предложить систематическое объяснение феномена власти в экономической жизни, среди них - В. Ойкен, Ф. Перру, Дж. Гэлбрейт, Я. Таката. Большой вклад в развитие теории экономической власти внес М. Олсон, его последняя работа "Власть и процветание: преодолевая коммунистические и капиталистические диктатуры" (16) привлекла внимание исследователей к данной проблеме и способствовала выходу вопроса о власти в экономике с периферии экономического анализа.

Противоречие между неудовлетворительным отражением проблемы власти в экономической теории, с одной стороны, и очевидным значением фактора власти в хозяйственной жизни - с другой, говорит о необходимости создания теории экономической власти или, как утверждают некоторые авторы, в более широком смысле - экономической теории, основанной на власти (power-based economic theory). В статье, посвященной анализу трансформационных процессов, М. Олсон писал: "Нам сейчас необходима теория, в центре внимания которой была бы власть, базирующаяся на принуждении, а также тс выгоды, которая она приносит; теория, объясняющая поведенческие мотивы к обретению власти, основанной на принуждении, и побудительные мотивы, стоящие перед теми, кто ею уже обладает" (17). Подчеркивая значение проблемы власти для экономического анализа, М. Морисима предлагает различать экономическую теорию в узком смысле слова, или чистую экономику, в то время как название "экономике", по его мнению, должно использоваться для обозначения более широкого экономического подхода, инкорпорирующего влияние власти (18). В этой связи Д. Бокаж, исследователь творчества Ф. Перру, описывая вклад последнего в экономическую теорию власти, замечает: ".. .Способность традиционной экономической теории точно описать и объяснить различные виды неравенства в экономике, проявления власти и влияния, которые характеризуют современный капитализм, вызывает большое сомнение. Поэтому желательно создать новую экономическую теорию, которая дала бы аналитику возможность исследовать в систематическом виде проблемы власти в экономике (курсив наш. - В.Д.)" (19)

Теория власти и неоинституциональная теория

Поскольку власть представляет собой один из важнейших общественных институтов, особый интерес вызывает отношение к проблеме власти институциональной теории.

Для традиционного (старого) институционализма проблема власти является центральной категорией анализа. "Все институционалисты понимают экономику как систему власти" - пишет У. Самуэльс (20). "Акцент, который институционалисты делают на власти, - подчеркивает У. Даггер, - есть не что иное, как их объединяющая характеристика. Начиная с современных работ Дж. Гэлбрейта, Дж. Маркинса, Р. Аверитта, У. Самуэльса, Г. Требинга и заканчивая классическими произведениями Т. Веблена и Дж. Коммонса, институционалисты подчеркивали, что экономика есть нечто большее, чем рыночная система. Экономика есть также система власти: власти, которая далеко выходит за рамки спроса и предложения на рынке; власти, которая устанавливает правила и законы, управляющие конкретными рынками; власти, которая распространяет свое влияние на выгоды, приобретаемые благодаря рынку, и тяготы, возлагаемые рынком" (21). Вместе с тем известные слабости традиционного институционализма - описательный характер и отсутствие отчетливой методологии экономического анализа - не позволили разработать программу исследований феномена власти и создать в его рамках теорию экономической власти. Хотя безусловно представители традиционного институционализма внесли существенный вклад в саму постановку проблемы власти в экономической системе, попытавшись раскрыть конкретные формы проявления и реальные тенденции эволюции экономической власти в хозяйственной жизни общества (22).

В отличие от традиционного институционализма в моделях новой институциональной экономической теории (НИЭТ) проблема власти "не имеет значения" (23). При этом различными авторами отсутствие власти в соответствующих теоретических построениях комментируется по-разному. Так, согласно подходу А. Алчиана и Г. Демсеца, отрицание значения власти для анализа институтов следует из отрицания факта ее наличия в отношениях между экономическими агентами. С их точки зрения, как замечает Дж. Палермо, "экономическая власть не существует при капитализме, и очевидно, что авторитарные отношения являются при ближайшем рассмотрении отношениями между равными" (24). О. Уильямсон понимает экономическую власть как категорию, уместную для изучения рынка и иерархий, но не расширяет масштабы ее применения в рамках своего исследования. Для него исключение власти из экономического анализа есть следствие неопределенности данной категории. "Основная проблема концепции власти заключается в том, что она столь нечетко определена, что само понятие экономической власти на самом деле применяется для объяснения практически всего вокруг происходящего .Необходимы серьезные усилия по операционализации понятия экономической власти, если мы хотим правильно ее оценивать" (25).

Методологическим препятствием для включения проблемы власти в предмет анализа НИЭТ является ее базовая поведенческая модель. Как известно, в качестве таковой НИЭТ использует неоклассическую поведенческую модель. Общее экономическое равновесие в модели Вальраса предполагает равенство экономических агентов и соответственно отсутствие социальных ограничений для свободного выбора и для добровольности трансакций между ними. В данной модели социальные препятствия для свободного обмена в виде принуждения отсутствуют. Все трансакции свободны и добровольны. "В ортодоксальной неоклассической теории стандартная предпосылка состоит в том, -- пишет П. Бардхан, - что обе стороны, добровольно вступающие во взаимодействие, не используют власть" (26)'.

Такое состояние "по умолчанию" предполагается как "естественное состояние" экономической жизни общества. Момент неравенства и принуждения в обмене рассматривается как отклонение от нормального состояния, которое вызвано силами, внешними по отношению к экономической жизни. Таким образом, в условиях отсутствия внешнего (политического) вмешательства в экономическую жизнь феномен власти (и в том числе монопольной рыночной) носит преходящий характер, значением которого можно пренебречь (27).

НИЭТ дополняет эту модель ограничениями в виде неполной рациональности и издержек поиска информации. Д. Норт формулирует данный тезис достаточно четко: "К модели Вальраса, включающей максимизирующее поведение индивида, наличие выигрыша от специализации и разделения труда, порождающего обмен, я добавляю издержки поиска информации" (28). Ненулевая цена получения информации приводит к тому, что издержки производства наряду с трансформационными издержками включают в себя и трансакционные издержки. "Затратность информации, - пишет Д. Норт, - является ключом к пониманию трансакционных издержек, которые (издержки) состоят из издержек оценки полезных свойств объекта обмена и издержек обеспечения прав и принуждения к их соблюдению" (29).

Дополняя неоклассическую модель указанными ограничениями и трансакционными издержками, НИЭТ сохраняет при этом базовую предпосылку равенства экономических агентов и добровольности трансакций. В подобной теоретической модели места для проблемы власти нет. Точнее, согласно данной модели, власть может возникать, но лишь в "нишах" равенства и добровольности -- таких, как специфичность ресурсов, асимметрия информации (естественная) и неполнота контрактов.

Для анализа власти поведенческая модель, основанная на трансакционном подходе, недостаточна. "Логика власти, - указывает М. Олсон, - не может быть адекватно объяснена посредством добровольных трансакций" (30). На этот момент обращает внимание и Дж. Палермо, подчеркивая, что анализ экономической власти не может быть осуществлен в рамках НИЭТ, поскольку вступает в противоречие с ее фундаментальными предпосылками, то есть с гипотезой о том, что институциональные соглашения представляют собой Парето-эффективный результат свободных добровольных взаимодействий (31).

Поведенческая модель теории власти

Включение проблемы власти в предмет экономического анализа предполагает расширение модели рационального выбора за счет введения в нее предпосылки неравенства (асимметрии) агентов трансакций.

Неравенство (асимметрия) в отношениях между агентами экономической системы может существовать в следующих формах:

- неравенство в распределении (степени монополизации) собственности на определенный вид ресурсов;

- неравная эластичность спроса на блага (ресурсы), которыми обладают стороны трансакции;

- неравная значимость для сторон трансакции ресурсов, которыми обладают стороны обмена;

- различная величина издержек для сторон обмена, связанных с "выходом" из отношения с данным агентом и поиском альтернативных источников получения ресурса (блага);

- отсутствие равновесия спроса и предложения на конкурентном рынке;

- асимметрия в распределении информации между сторонами обмена или отношений "принципал-агент";

- асимметричный характер распределения специфических ресурсов; асимметрия покупательной способности (purchasing power) экономических агентов;

- неравный доступ к ресурсам принуждения или насилия (государственным или частным).

Мы принимаем факт наличия неравенства (асимметрии) экономических агентов, вступающих в трансакции, и далее фиксируем, что стороны таких отношений есть рациональные экономические агенты, максимизирующие свою функцию полезности (выгоду). Тогда у нас нет оснований постулировать, что эти экономические агенты никогда не будут использовать преимущества, возникающие вследствие неравенства, для подчинения и ограничения экономического поведения "слабой" стороны в целях максимизации собственной выгоды (32). Неравенство в отношениях между экономическими агентами, совершающими трансакции, порождает власть, где одна сторона выступает в качестве субъекта, другая - в качестве объекта власти. В этом смысле правы С. Боулз и Г. Джинтис, когда отмечают, что "последовательное применение аксиомы рационального эгоистического индивидуального поведения не дает дополнительных аргументов в поддержку неоклассического взгляда об аполитичности экономики, но, скорее, ...обеспечивает микроэкономический базис для исследования экономической власти" (33).

Природа власти как отношения, выделяющая власть из мира социальных (в нашем случае экономических) отношений, заключается в том, что это есть такое взаимодействие между агентами, при котором агент А (субъект власти) принуждает нести издержки в свою пользу агента Б (объект власти). Суть принуждения состоит в том, что в случае отказа от подчинения субъект власти создает такую величину потерь или такие издержки для объекта власти, которые невозможно избежать, сократить или компенсировать, действуя альтернативным подчинению образом. Величина и целесообразная форма издержек подчинения, которые готов нести объект власти в пользу ее субъекта, характеризуют меру власти агента А над агентом Б (34).

Отношения власти в экономической системе не существуют в чистом виде и не обособляются в отдельное, самостоятельное отношение. Экономическая власть представляет собой сторону, элемент, аспект, свойство взаимодействий между агентами экономической системы. Власть "вплетена" в систему экономических отношений наряду с другими аспектами и характеристиками данных отношений. В этом смысле можно говорить о властной составляющей или властном аспекте экономических отношений. Властный аспект можно выделить в отношениях собственности, обмена, найма, управления производством, в агентских отношениях, отношениях государственного регулирования экономики и др. Все эти отношения включают элемент подчинения одного агента другому.

Введение неравенства в модель поведения экономических агентов и элемента власти в трансакции между ними обусловливает следующие изменения.

Первое. В неоинституциональной модели по сравнению с базовой неоклассической к трансформационным издержкам добавляются трансакционные издержки, имеющие в своей основе затратность информации. В модели экономической власти модификация издержек не ограничивается простым увеличением производственных издержек за счет трансакционных. В этом случае возникает "сдвиг" (или "перемещение") производственных издержек между экономическими агентами: один экономический агент (субъект власти) возлагает издержки по максимизации собственной выгоды на другого агента (объект власти). Это означает, с одной стороны, что одни экономические агенты могут принудить других нести издержки в свою пользу и тем самым сократить собственные издержки, необходимые для присвоения блага, а с другой - экономические агенты могут нести "дополнительные" издержки, связанные с созданием полезности не для себя, а для другого - субъекта, обладающего властью.

Таким образом, следствием наличия экономической власти является хорошо известное экономической теории несовпадение частных и социальных издержек. Однако в отличие от моделей, базирующихся на предпосылках равенства и добровольности обмена, указанное расхождение частных и социальных издержек и выгод уже представляет собой не экстерналию (то есть непреднамеренный побочный результат трансакции), а сознательный результат максимизации полезности в условиях неравенства.

В неоклассической и неоинституциональной теориях издержки производства и издержки присвоения единицы блага совпадают. Причины такого совпадения - - равенство экономических агентов и связанный с этим эквивалентный характер трансакций между ними, где доход равен предельным издержкам производства блага (цене) или предельной производительности фактора производства (зарплате, проценту, прибыли на капитал). Принятие предпосылок неравенства экономических агентов и ограниченной добровольности (принудительности) обмена предполагает признание принципиального отклонения величины издержек, необходимых для присвоения блага (дохода), от величины издержек его производства. Таким образом, подход теории власти состоит в том, что в условиях неравенства экономических агентов и наличия фактора власти издержки производства блага и издержки его присвоения принципиально не совпадают. Это означает, что власть изменяет величину издержек (трансформационных и трансакционных), необходимых для присвоения единицы блага (дохода), по сравнению с ситуацией отсутствия власти. Так, например, крайний случай состоит в том, что можно присваивать благо (доход), вообще не неся никаких издержек, связанных с его производством.

Второе. В базовой неоклассической модели все трансакции, связанные с обменом правами собственности, выступают как Парето-улуч-шения, поскольку готовность заплатить за ресурс большую цену отражает готовность использовать его более эффективным образом. Эффективность по Парето достигается, когда осуществлены все взаимовыгодные трансакции. Никаких препятствий социального характера для достижения эффективного (по Парето) распределения ресурсов не существует, и движение к эффективному состоянию экономики носит чисто инструментальный характер. "В микроэкономической модели равновесный исход "по определению" Парето-эффективен" (35).

В неоинституциональной модели препятствиями для достижения Парето-эффективности служат трансакционные издержки и институты, от действия которых зависит величина данных издержек. Это означает, что не все эффективные трансакции совершаются. Иначе говоря, в таком случае основным препятствием для достижения эффективности по Парето, то есть основной причиной неэффективного состояния экономики, является величина трансакционных издержек, ограничивающих мотивацию к совершению трансакций, которые повышают эффективность распределения общественных ресурсов. Тем не менее здесь, как и в базовой модели, всякая трансакция рассматривается как Парето - улучшение по сравнению с предшествующим ей состоянием (36)

Введение неравенства экономических агентов и возникающей на его основе власти в модель рационального выбора дает иные результаты. Во-первых, при этом появляются дополнительные ограничения на совершение эффективных трансакций - - в виде избыточных издержек, которые вынужден нести экономический агент в пользу носителей власти из-за "сдвига" (или "перемещения") издержек. Во-вторых, следствием применения элемента власти становятся заниженные издержки неэффективной деятельности. Как уже отмечалось, Парето-эффективное распределение ресурсов достигается при помощи того, что ресурсы через обмен правами собственности переходят к экономическим агентам, готовым заплатить за них более высокую цену. Большая ценность ресурса для экономического агента означает способность использовать его наиболее эффективно. Однако при наличии власти источником ценности ресурса могут стать заниженные издержки его использования, и, в свою очередь, - готовность заплатить за него более высокую цену может отражать не способность более эффективно использовать ресурс, а возможность получить ренту от его применения. Поэтому переход ресурса к тому, кто заплатит за него более высокую цену, не "ведет" к Парето-равновесию, а "уводит" от него. В экономической политике следование неоклассическому подходу к эффективности трансакций может иметь и имело (например, в случае с приватизацией в переходной экономике) весьма печальные последствия. В этом смысле рациональное поведение отдельных индивидов, максимизирующих собственную полезность, даже в условиях полноты информации может приводить к иррациональным общественным результатам (37). На данный аспект проблемы обращает внимание также и М. Олсон.

Таким образом, модель власти предоставляет дополнительные по сравнению с НИЭТ аргументы для объяснения неэффективности экономики. На недостаточность трансакционного подхода для объяснения неэффективности обратил внимание М. Олсон: "Могли бы трансакционные издержки быть столь высокими, чтобы держать большинство мирового населения в бедности, когда технологии и капитал, которые могли бы без труда сделать их более продуктивными, имеются в наличии? Чтобы объяснить феномен анархии и других неэффективных систем, - пишет он, - мы должны признать, что не все трансакции или взаимодействия даже между полностью рациональными сторонами являются добровольными" (38).

Третье. В теории власти изменяется подход к оценке роли и функций институтов в экономической жизни. С позиции трансакционного подхода институты нужны для снижения неопределенности, сопровождающей взаимодействия между людьми. По мнению Д. Норта, "главная роль, которую институты играют в обществе, заключается в уменьшении неопределенности путем установления устойчивой (хотя и не обязательно эффективной) структуры взаимодействия между людьми" (39).

С точки зрения теории власти целесообразно различать два аспекта институтов (правил). С одной стороны, правила являются средством (инструментом) власти, с помощью которого один индивид влияет на другого с целью подчинения его поведения цели максимизации собственной выгоды (40). С другой - любое правило вносит определенность во взаимодействие между людьми, причем независимо от характера подчиненности между сторонами данного отношения (в этом смысле правило имеет самостоятельное значение и представляет ценность само по себе - безотносительно к тому, чья власть стоит за ним и стоит ли вообще). В первом случае правило позволяет одному индивидууму получить выгоду за счет подчинения своим целям ресурсов и действий другого. Во втором случае выигрыш от правила возникает за счет снижения неопределенности независимо от того, чьи интересы стоят за этим взаимодействием, то есть от того, кто, кого и к чему принуждает (41).

Этим, в частности, объясняется разница между правилами для власти и властью для правил. Принуждая к выполнению правил, власть, с одной стороны, принуждает одних экономических агентов к действиям, направленным на максимизацию полезности (выгоды) других (носителей власти), а с другой - уменьшает неопределенность в отношениях между этими экономическими агентами и тем самым сокращает величину трансакционных издержек. Таким образом, в первом случае власть, обеспечивающая выполнение правил, создает ренту для своего носителя, а во втором - ренту для сторон данного отношения; в первом случае налицо влияние одного экономического агента через правила на другого, а во втором - - влияние самих правил; в первом случае правила создаются для реализации власти, а во втором - власть создается для их выполнения.

Здесь проходит водораздел между подходами НИЭТ и теории власти к объяснению экономических институтов. НИЭТ делает акцент на общем аспекте правил - их влиянии на упорядоченность действий сторон отношения и роли трансакционных издержек, в то время как для теории власти важен другой их аспект - кто, кого и в каких целях принуждает посредством этих правил. И главную роль здесь играют асимметрия сторон отношения, а также ее влияние на соотношение общественных и частных издержек и выгод. Для НИЭТ при оценке эффективности институтов имеют значение трансакционные издержки взаимодействия, связанные с затратностью информации (42). В теории власти для понимания эффективности институтов ключевыми являются издержки присвоения единицы дохода при альтернативных вариантах экономической деятельности, а трансакционные издержки есть лишь часть издержек, порождаемых властью (43). Для НИЭТ принуждение имеет значение не более как механизм, который обеспечивает выполнение правил и носит подчиненный характер по отношению к институтам. В теории власти именно принуждение в рамках социального взаимодействия играет первостепенную роль, а правило (институт) носит подчиненный характер и рассматривается как элемент принуждения.

И еще об одном аспекте соотношения власти и институтов. Когда утверждается, что институты устанавливают рамки поведения людей, то это не совсем точно. Сами по себе правила не могут ограничивать поведение: реально воздействовать на поведение одних людей и организаций и принуждать их к соблюдению правил могут только другие люди и организации (44). Иное дело, что инструментом такого ограничения являются правила. Реально ограничивают поведение (то есть создают санкции) либо люди и организации, обеспечивающие выполнение данных правил (государство), либо стороны отношения, регулируемого данными правилами. Однако поскольку ограничения доводятся до сознания людей в виде правил, определяющих внешние рамки их деятельности, то на поверхности явлений складывается видимость, что именно правило (институт) выступает источником ограничения.

Соотношение влияния институтов и власти на экономическое поведение - в плане того, что из них первично и что вторично, - характеризуется двумя аспектами. Во-первых, любой институт, рассмотренный как "правило игры", есть результат власти: правило устанавливается людьми (организациями), выражает их интересы и реализуется на основе их властных полномочий, принуждающих к его выполнению. В этом смысле власть первична по отношению к институту, а институт представляет собой следствие власти. Во-вторых, институт, вводя в отношения между людьми определенные ограничения и санкции, обеспечивающие его выполнение, тем самым ограничивает и регулирует властные отношения, возникающие между ними, определяя права власти и ответственность каждой из сторон. В подобной трактовке институты выступают основой власти. Таким образом, институты и власть взаимопереходят друг в друга и взаимообусловливают существование друг друга. Поэтому можно говорить о единстве институтов и власти, где институт есть отражение власти, а власть - отражение институциональной структуры (45).

Вернемся к институтам. Институт (или, более широко, институциональная структура) есть фактор, который влияет на распределение власти между сторонами властного отношения, регулируемого данным институтом. В этом смысле институт является фактором, от которого зависят распределение, иерархия и баланс власти в экономической системе. Власть есть фактор, влияние которого обусловливает соотношение издержек и выгод альтернативных вариантов экономического поведения. Поэтому в известной мере результатом формирования определенной институциональной структуры выступает не только величина трансакционных издержек, связанных с затратностью получения информации, но и сравнительная норма отдачи ресурса (в виде величины дохода) при разных вариантах экономического выбора. Последний показатель служит фактором, который оказывает влияние на эффективность экономического поведения. Таким образом, оценка эффективности институтов, учитывая их двоякую природу, должна включать в себя не только критерий минимизации трансакционных издержек, но и критерий, связанный с эффективностью власти, создаваемой этими институтами и, далее, с соотношением величин издержек единицы дохода при эффективной (социально-продуктивной) и при неэффективной экономической деятельности (46).

Теория власти и экономическая реальность

Эвристическая ценность теории власти связана с тем, что реальный экономический мир -- это мир по преимуществу неравных отношений. В экономической жизни отсутствуют такие механизмы, которые способствовали бы установлению равенства между экономическими агентами и исключению власти между ними. Поэтому именно неравенство можно рассматривать как "естественное состояние" экономической жизни. Можно согласиться с Ф. Перру в том, что "экономическая реальность есть сеть, множество явных или скрытых властных отношений, сеть взаимодействий между неравными силами, то есть доминирующими и доминируемыми (подчиненными) партнерами" (47). Равенство есть идеальная мыслительная конструкция, причем такая конструкция, которая имеет ограниченную сферу применения. Поскольку механизмы, обеспечивающие действие тенденции к реализации данной конструкции в хозяйственной жизни, отсутствуют, то последняя, будучи перенесенной в сферу экономической политики, становится утопией (48). Таким образом, экономику целесообразно рассматривать как систему власти, которая характеризуется определенным ее распределением, иерархией и борьбой за власть (49), а также определенным равновесием власти.

Особое значение приобретает теория власти для объяснения процессов в переходных экономиках. Не случайно свою работу, посвященную вопросам власти, М. Олсон базировал на анализе проблем, возникающих в переходных экономиках. Дело в том, что, когда экономическая система подвергается достаточно глубоким преобразованиям в относительно короткий период времени, могут проявляться и выходить на первый план такие ее черты и свойства, которые менее заметны, чем когда мы имеем дело со стабильной и равновесной экономической системой. К одной из таких проблем относится и проблема экономической власти, ее организации и распределения, которая, по нашему мнению, превратилась в одну из центральных в переходной экономике. Одним из условий реформирования хозяйства является реформирование властных отношений в экономике - трансформация системы экономической власти, характерной для планового хозяйства, в систему властных отношений рыночной экономики. Главная проблема, с которой столкнулась переходная экономика, - это отсутствие общественно необходимого порядка власти (термин Э. Тоффлера), что проявляется, с одной стороны, в наличии избытка частной экономической власти, с другой - в недостатке эффективной власти (50). Проблема ограничения эффективности в переходной экономике состоит не столько в трансакционных издержках в нортовском понимании этого термина, сколько в высоких "издержках произвола", возникающих вследствие отсутствия эффективного порядка власти.

***

"Следует осознать, - писал Р. Коуз, - что когда экономисты исследуют работу экономики, они имеют дело с воздействиями отдельных лиц или организаций на других, работающих в той же системе. Это и есть наш предмет. Если бы не было таких воздействий, не существовало бы подлежащих изучению экономических систем" (51). Воздействия "отдельных лиц и организаций на других" в определенных ситуациях - - неравенство в распределении экономических ресурсов и ресурсов насилия - включают в себя власть. В этом смысле проблема власти должна стать предметом исследования для экономистов, работающих в области институциональной теории. Имеются достаточные основания согласиться с В. Ойкеном в том, что принципиальной несовместимости экономической теории и феномена экономической власти не существует. "Если экономическая теория разработана правильно, то она не только совместима с проявлениями экономической власти, но и абсолютно необходима... для познания феномена экономической власти" (52). Это означает, в частности, что экономические институты должны исследоваться и с точки зрения их властной составляющей -- какую власть они порождают и результатом какой власти они являются. Теория экономической власти может быть развита путем соединения неоклассической поведенческой модели рационального выбора (в ее модифицированном виде, представленном в НИЭТ), с одной стороны, и посылки об экономическом, социальном и политическом неравенстве экономических агентов и особенностях их взаимодействия в условиях неравенства (ограниченной добровольности трансакций), свойственной неортодоксальным теориям: марксизму, традиционному институционализму и радикальной политической экономии -- с другой. Анализ феномена экономической власти должен быть включен в исследовательскую программу НИЭТ с тем, чтобы способствовать поиску ответа на вопрос: что такое общественно необходимый порядок власти? Кто, над кем (чем), в каких пределах, какими методами и ради достижения каких целей должен властвовать в экономической жизни общества?

Вместе с тем ответ на поставленный вопрос, учитывая "междисциплинарный" характер феномена власти, может быть найден на путях объединения усилий экономистов, социологов и специалистов в области права. Не случайно К. Ротшильд в качестве эпиграфа к книге "Власть в экономической теории" выбрал высказывание Б. Расселла: "Экономика как отдельная наука нереалистична и ведет по неправильному пути (misleading), если рассматривать ее как руководство к действию. Есть только один базис - самый важный - и кроется он в более широкой науке, науке о власти" (53).

***

1 Ойкен В. Основы национальной экономии. М.: Экономика, 1996, с. 19.

2 Гэлбрейт Дж. Экономические теории и цели общества. М.: Прогресс, 1979, с. 126.

3 Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М.: ООО "Издательство ACT", 2001, с. 53.

4 Russell В. Power. London and New York, Routledgc, 2000, p. 9.

5 Игра слов: "power-minded" можно перевести двояким образом - "могучий мыслитель" или "исследователь, ориентированный на анализ феномена власти" (Power in Economics. Rothschild K. (ed.). Harmondworth, Penguin, 1971, p. 15).

6 Ойкен В. Основы национальной экономии, с. 337.

7 Perroux F. The Domination Effect and Modern Economic Theory. In: Power in Economics, p. 56.

8 Companion to Contemporary Economic Thought. Greenaway D., Bleaney M., Stewart I. (eds.). London and New. York, Rouledge. 1991, p. 110.

9 Holton R. Economy and Society. London, Routlcdge, 1992, p. 142.

10 Albert H. The Neglect of Sociology in Economic Science. In: Power in Economics, p. 28.

11 Papandreou A. Externality and Institutions. Oxford, Claredon Press, 1994, p. 216.

12 Bowles S., Gintis H. Power in Economic Theory. In: The Elgar Companion to Radical Political Economy. Arcstis P., Sawyer M. (cds.). Aldcrshot, Edward Elgar, 1994, p. 301.

13 Щит. по: Жамс Э. История экономической мысли. М.: Издательство иностранной литературы, 1959, с. 346.

14 Power in Economics, p. 7.

15 Цит. по: Освальд В. Теория хозяйственного порядка как методология исследования экономической власти. В кн.: Ойкен В. Основы национальной экономии, с. 336.

16 Olson M. Power and Prosperity: Outgrowing Communist and Capitalist Dictatorships. New York, Basic Books, 2000.

17 Олсон М. Рассредоточение власти и общество в переходный период. Лекарства от коррупции, распада и замедления темпов экономического роста. - Экономика и математические методы, 1995, т. 31, вып. 4, с. 54.

18 Schumpcter J., Takata Y. Power or Pure Economics? London, Macmillan Distribution Ltd., 1998. p. X.

19 Bocage D. General Economic Theory of Francois Perroux. Lahman, University Press of America, 1985, p. 3.

20 Companion to Contemporary Economic Thought, p. 110.

21 Dugger W. Underground Economics. A Decade of Institutionalist Descent. Armonk, New York, M.E. Sharpe, Inc., 1992, p. XXII.

22 Прежде всего речь идет о работах Дж. Гэлбрейта: "Американский капитализм: концепция компенсирующей власти" (American Capitalism: The Concept of Countervailing Power), "Новое индустриальное общество", "Экономические теории и цели общества" (Economics and The Public Porpose), "Анатомия власти" (Anatomy of Power).

23 В настоящей статье мы используем преимущественно портовский вариант изложения основных положений трансакционного подхода к анализу экономических институтов.

24 Palermo G. Economic Power and the Firm in New Institutional Economics: Two Conflicting Problems. - Journal of Economic Issues, 2000, vol. 34, No 3, p. 582.

25 Уильямсон О. Экономические институты капитализма: фирмы, рынки, отношенческая контрактация. СПб.: Лениздат, CEV Press, 1996, с. 380.

26 Bardhan P. On the Concept of Power in Economics. - Economics and Politics, 1991, vol. 3, November, p. 266.

27 Данная точка зрения представлена в классической статье Е. Бем-Баверка "Власть или экономический закон" (Shorter Classics of Eugen von Bohm-Baweek, vol. 1. South Holland, Illinois, Libertarian Press. 1962).

28 Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги "Начала", 1997, с. 49.

29 Там же, с. 45.

30 Olson M. Power and Prosperity: Outgrowing Communist and Capitalist Dictatorships, p. 2-3.

31 Palermo G. Economic Power and the Firm in New Institutional Economic: Two Conflicting Problems, p. 574.

32 M. Олсон по этому поводу пишет: "Когда один индивид имеет значительно больше власти, чем другой, он мог бы лучше обслуживать свои интересы путем угрозы использования - или использованием - силы, чем путем добровольного обмена: он может достигать без издержек того, что в другом случае стоило бы дорого" (Olson M. Power and Prosperity: Outgrowing Communist and Capitalist Dictatorships, p. 60).

33 Цит. по: Papandrcou A. Externality and Institutions, p. 216.

34 Подробнее см.: Дементьев В. Экономика как система власти. Донецк, Каштан, 2003.

35 Эггертссонн Т.Экономическое поведение и институты. М.: Дело, 2000, с. 38.

36 "Согласно теореме Коуза, если обмену правами собственности на ценные экономические активы не препятствуют высокие трансакционные издержки или юридические ограничения, то эти права, независимо от первоначального распределения титулов собственности, тяготеют к тем индивидам, которые придают им наибольшую ценность" (Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты, с. 223).

37 "Чем больше рынок находится под влиянием властных сил, тем иррациональнее (неэффективнее) сто результаты в целом (т.е. для всех индивидов)" (Освальд В. Теория хозяйственного порядка как методология исследования экономической власти. В кн.: Ойкен В. Основы национальной экономии, с. 340).

38 Olson M. Power and Prosperity: Outgrowing Communist and Capitalist Dictatorships, p. 59,60.

39 Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики, с. 21.

40 В этой связи представляет интерес замечание Б. Шаванса по поводу эволюции взглядов Д. Норта на природу институтов: "В течение длительного времени Норт отстаивал теорию институтов, в основе которой лежала эффективность; но затем он пришел к противоположной точке зрения, акцентирующей роль власти". В этой связи Б. Шаванс приводит следующее высказывание Д. Норта: "При формировании институтов фактор социальной эффективности необязательно и даже не так уж часто играет решающую роль; скорее, институты или по крайней мере формальные правила создаются в интересах тех, кто обладает властью, чтобы генерировать полезные для себя новые правила". Соответственно па "экономических рынках условия эффективности если и достигаются, то лишь в исключительных случаях, а политические рынки" вообще никогда не бывают эффективными" (Шавапс Б. Типы и уровни правил в организациях, институтах и системах. - Вопросы экономики, 2003, N 6, с. 9).

41 Хотя названные аспекты являются двумя сторонами любого института, все же в одних институтах может доминировать первая из них - подчинение (например, институты налогообложения), а в других - вторая - устранение неопределенности (например, метрическая система или правила бухгалтерского учета).

42 "Необходимость переработки информации "актерами" вследствие затратного характера трансакций лежит в основе образования институтов" (Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики, с. 138).

43 Как замечает Дж. Палермо, трансакционные издержки не являются необходимыми для понимания асимметричных отношений, характеризующих свободные контракты при капитализме (Palermo G. Economic Power and the Firm in New Institutional Economics: Two Conflicting Problems, p. 592).

44 Попытка ввести в определение институтов механизм, принуждающий к выполнению правил, вряд ли может считаться удачной.

45 Выше рассматривалось отношение институтов и власти "вообще", па абстрактном уровне. Когда же речь идет о соотношении конкретных властных отношений и конкретных институтов, то в одном случае институт доминирует над властью, возникающей па его основе, а в других - институт является порождением и средством власти определенного общественного субъекта.

46 А. Папандреу подчеркивает, что власть есть фундаментальный элемент в понимании трансакционных издержек и институтов (Papandreou A. Externality and Institutions, p. 209).

47 Bocage D. General Economic Theory of Francois Perroux, p. 30.

48 Равновесная цена, к примеру, есть идеальная мыслительная конструкция. В хозяйственной жизни совпадение цены равновесия и реальной цены - не более чем случайность. Однако перенесенная в сферу хозяйственной практики данная конструкция является эффективным инструментом принятия решений, поскольку существует реальная тенденция к установлению равновесной цены. Что же касается равенства между экономическими агентами, то здесь не только нет случайного совпадения реальности с данным идеалом, по отсутствуют и механизмы, обеспечивающие тенденцию к его установлению.

49 "...Хозяйственная жизнь сплошь пронизана схватками за власть" (Ойкен В. Основы национальной экономии, с. 25).

50 "...И избыточная и недостаточная власть равно приводят к ужасным социальным последствиям" (Тоффлер Э. Метаморфозы власти, с. 577).

51 Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: "Дело ЛТД" при участии "Catallaxy", 1993, с. 28.

52 Ойкен В. Основы национальной экономии, с. 252.

53 Russell В. Power, p. 92.