РОССИЯ В 2000-2004 ГОДАХ: НА ПУТИ К ГОСУДАРСТВЕННОМУ КАПИТАЛИЗМУ?.

По отношению к государству он был скрупулезно честен, избегал всяких взяток, подкупа и грабежа... Будучи у власти, он положил конец роскоши и пирам ...Когда раб совершал серьезную ошибку, Катан созывал других своих рабов и вынуждал их присудить виновного к смерти.

Бертран Рассел "История западной философии"

Для начала 2000-х годов характерны попытки укрупнения находящихся под контролем государства хозяйственных структур, консолидации государственных пакетов акций и унитарных предприятий под эгидой холдингов, стремление усилить контроль над компаниями со смешанным капиталом. Эти меры сопровождаются выборочными жесткими действиями государственных органов власти против ряда крупнейших частных компаний, установлением определенных неформальных правил во взаимоотношениях власти и бизнеса и др. Применительно к частному сектору явным стало деление крупнейших компаний (групп) на лояльных (доверенных) и всех прочих, на "государственников" и "космополитов".

Политика государственной экспансии нигде и никогда прямо не декларировалась да и не может декларироваться наряду с заявлениями о дальнейшем продвижении к конкурентной рыночной экономике, дебюрократизации и административной реформе. Тем не менее с большой долей вероятности можно утверждать, что тенденция движения к государственному капитализму в его специфическом российском варианте в 2003-2004 гг. становится все более очевидной.

Экспансия государства и строительство "центров силы" - первые шаги

Усиление государственного контроля посредством формирования крупных холдингов и расширения представительства государства в существующих компаниях (1) (1 Уже для 2000 г. характерной стала тенденция к укрупнению находящихся под контролем государства структур и к консолидации государственных пакетов акций под эгидой холдингов: начало процесса консолидации дочерних компаний "Роснефти" , концернов "Антей" и "Алмаз" в сфере ВПК, спиртового холдинга "Росспиртпром" (89 предприятий), объединение в единую корпорацию всех структур по производству и торговле ядерным топливом, объединение всех АЭС в одной энергогенерирующей компании па базе "Росэнергоатома" и др. Собрания акционеров 2000 г. в ОАО "Газпром" , РАО "ЕЭС России" , ОАО "Аэрофлот" и ряде других крупных компаний также продемонстрировали стремление федеральной власти ужесточить контроль через корпоративные процедуры (советы директоров).) связано с целым рядом объективных факторов: потребностью в технологической интеграции, созданием более крупных структур для повышения международной конкурентоспособности, усилением давления на предприятия с точки зрения бюджетных платежей. Однако можно предположить, что стратегической задачей, неявно сформулированной еще в 2000 г., стало сохранение (формирование) в важнейших отраслях не менее одного государственного "центра силы" , сконструированного из остающихся в государственной собственности фрагментов (ГУП и пакеты акций).

Такая политика нередко сталкивается с объективными ограничениями, в числе которых: 1) невысокая эффективность действующей системы управления государственным имуществом, в том числе из-за коррупции и чиновничьей "ренты"; 2) ограниченное количество государственных активов, дающих возможность выстраивать реально контролируемые холдинги; 3) необходимость принятия в отдельных случаях решений, относимых инвесторами к сфере системного риска (например, о деприватизации); 4) политические и внешнеполитические факторы. Вместе с тем решения о механическом укрупнении и слиянии государственных активов кажутся наиболее простыми и привлекательными (по сравнению, к примеру, с такой альтернативой, как доверительное управление). К 2002 г. стало очевидно, что концепция механического конструирования крупных государственных структур (на базе остающихся активов) может привести к весьма негативным результатам.

В качестве примера можно привести ряд компаний. В холдинге "Росспиртпром" помимо перманентных внутрикорпоративных конфликтов (между материнской и дочерними структурами) возникли скандалы, связанные с оппортунистическим поведением менеджмента. "Настройка" вновь созданных структур потребовала вмешательства правительства. В соответствии с его распоряжением от 29 октября 2002 г. N 1512-р "О внесении изменений в устав ФГУП "Росспиртпром"" холдинг лишился права самостоятельно кредитоваться, включать в повестку для собраний акционеров вопросы избрания советов директоров и исполнительных, органов АО, акции которых переданы в уставной капитал ФГУП, прекращать полномочия руководства дочерних предприятий. Все эти действия могут осуществляться только с согласия правительства. Ранее "Росспиртпром" был ограничен лишь в проведении дополнительной эмиссии акций или конвертации акций в облигации. Основная мотивация правительства в пользу таких действий - необходимость сокращения числа преднамеренных банкротств предприятий, производящих алкогольные напитки.

Государственная компания "Роснефть" по уровню складывающихся в холдинге имущественных отношений пока отстает от своих частных конкурентов. Последние фактически завершили процессы консолидации дочерних компаний и перешли па единую акцию в конце 1990 - начале 2000-х годов. Одна из проблем консолидации в "Роснефти" - структура владений в дочерних компаниях: 51% обыкновенных голосующих акций, но лишь 38% от уставного капитала (при невыплате дивидендов по привилегированным акциям компания теряет контроль, как это было в 1997 г.).

Целью является установление квалифицированного контроля над дочерними предприятиями с последующим переходом па единую акцию. Это тем более актуально для компании с учетом конфликтов с миноритариями в 2002-2003 гг. по поводу трансфертного ценообразования в холдинге (которое тем не менее не вызывает претензий со стороны правоохранительных органов).

Концепция укрупнения ВПК также имеет весьма долгую и отнюдь не бесконфликтную историю. Согласно принятой в октябре 2001 г. ФЦП "Реформирование и развитие оборонно-промышленного комплекса" , институциональным итогом реформы ОПК/ВПК в 2002-2006 гг. должно стать появление 74 крупных холдингов и концернов, контролируемых государством (на базе около 400 предприятий отрасли). В 2002 г. число таких холдингов было сокращено до 42, к концу 2003 г. были созданы три интегрированные структуры (АХК "Сухой" , концерн ПВО "Алмаз-Антей" и "Тактическое ракетное вооружение") и два концерна находились в завершающей стадии ("Авионика" на базе НПЦ "Технокомплекс" , "Оптико-электронное приборостроение и оптические технологии").

В авиационной промышленности в соответствии с принятой правительством РФ в мае 2002 г. программой к 2004 г. должны были быть созданы пять интегрированных структур, в том числе два многопрофильных холдинга, производящих как военную, так и гражданскую продукцию (перевод на единую акцию ВАСО, МАК "Ильюшин" и Авиационного комплекса имени Ильюшина и образование холдинга ОАО "Корпорация "Ильюшин"" с долей государства 51%; создание корпорации "Туполев"). В 2004 г. предстоит очередная корректировка программы, видимо, с акцентом на дальнейшем укрупнении существующих структур.

Самоутверждение новой власти в начале 2000-х годов сопровождалось (возможно, с учетом общегосударственных и/или частных/ведомственных финансово-экономических интересов) жесткими действиями государственных (преимущественно налоговых) органов: против НК "ЛУКойл" , ТНК, ОАО "АвтоВАЗ" , ОАО "Газпром" , РАО "Норильский никель" и др. Тем не менее акции государственных органов (ФСНП против НК "ЛУКойл" , Счетная палата РФ против ТНК, Генеральная прокуратура РФ против "Сибнефти" и "Норильского никеля" и др.) с обысками и возбуждением уголовных дел в 2001 г. закончились практически ничем за "отсутствием состава преступления".

Конечно, разработка и доведение до конца дел, связанных с налоговыми преступлениями, является одним из немногих эффективных способов государственного воздействие на корпорации и их принципалов (бенефициаров), но при наличии трех обязательных условий. Во-первых, необходима налоговая реформа, то есть снятие объективных экономических причин большинства налоговых преступлений. Разрешенные законом схемы "налоговой оптимизации" , с одной стороны, создают предпосылки для коррупции, с другой - они не могут служить правовой основой для начисления налоговой недоимки, как это практикуется с 2003 г. Во-вторых, должны быть обеспечены юридическая чистота применяемых силовых методов и достоверность фактов для открытия уголовных дел. В-третьих, и это ключевой вопрос, практически всегда неясны конечные цели инициаторов селективных дел с учетом системности нарушений.

Федеральный центр все активнее вмешивается в региональные имущественные коллизии через полпредов президента РФ в федеральных округах.

В 2001 г. полпред в Уральском федеральном округе, констатировав неэффективность управления государственной собственностью в субъектах Федерации Уральского региона и убыточность 50 % ГУП округа, предложил существенно ограничить имущественные права региональных администраций. В частности, было предложено изъять территориальные функции Минимущества РФ у региональных органов исполнительной власти, ужесточить требования к представителям государства в АО, ввести правовые нормы об изъятии "излишков" недвижимого имущества из оперативного управления, ввести институт профессионального доверительного управления госпакетами акций, заменить в реестрах представителей региональной администрации представителями Минимущества.

Показательной является и ситуация в Башкирии, сложившаяся в 2002-2003 гг. вокруг переизбрания на пост се президента. По всей видимости, ключевым условием переизбрания М.Рахимова стала передача в федеральную собственность крупнейших республиканских холдингов - "Башнефть" и "Башнефтехим". Это свидетельствует, в частности, о готовности федеральной власти поставить под контроль "семейные" региональные группы, ранее не подвергавшиеся столь радикальному давлению со стороны центра.

В 2001-2002 гг. государство в лице исполнительной власти независимо от мотивов все больше расширяло свою хозяйственную экспансию. Этот процесс осуществлялся по целому ряду взаимосвязанных направлений:

- кадровые изменения в крупнейших естественных монополиях и стратегических компаниях с долей государства (ОАО "Газпром" , МПС, ВПК/ОПК, дочерние компании "Росспиртпрома" , Государственная инвестиционная корпорация и др.);

- продолжение процессов реорганизации (прежде всего слияние) существующих и создание новых холдинговых компаний (консолидация региональных монополистов связи в семи межрегиональных компаниях холдинга "Связьинвест" в семи федеральных округах, объединение 13 унитарных предприятий в ФГУП "Микроген" и др.);

- возврат ранее выведенных (приватизированных, заложенных) активов (бывшие активы ОАО "Газпром" - предприятия СИБУРа, группы "Итера" и др., заложенные пакеты акций ОАО "Новороссийское морское пароходство" и "Северо-Западное пароходство" и др.);

- "замыкание" на администрацию президента РФ отдельных сегментов государственной собственности (создание еще в 2000 г. ФГУП для управления зарубежной собственностью и др.) (2) (2 По данным Счетной палаты РФ (январь 2004 г.), в государственном реестре учтено только 3% объектов федеральной собственности за рубежом стоимостью 21 млн. долл. Основным препятствием дальнейшей работы по инвентаризации федеральных объектов, по оценке Минимущества РФ, является закрытость большей части ведомственных данных. Тем не менее, по оценкам, еще в 1996 г. количество таких объектов составляло около 1500, в 1998 г. - примерно 2500 (при значительных расхождениях в оценке общей стоимости объектов - от 3 млрд. до 400 млрд. долл.). Ключевая проблема при попытках повышения доходности использования этих объектов - не только непрозрачная политика в отношении использования зарубежной собственности (что с 2000 г. входит в сферу ответственности администрации президента РФ), по и отсутствие правового регулирования, например, невозможность легального коммерческого использования объектов, имеющих дипломатический иммунитет.);

- попытки пересмотра существующих с 1992 г. норм по разграничению уровней собственности и долей РФ в капитале (например, АЛРОСА);

- установление контроля над основными финансовыми потоками и концентрация финансовых потоков в госбанках. В качестве субститута деприватизации промышленных активов используется огосударствление финансовых потоков. Сбербанк РФ и Внешторгбанк РФ кредитуют крупнейшие российские компании, имея эксклюзивный доступ к самым обширным и дешевым финансовым ресурсам - соответственно сбережениям населения и средствам Банка России. Дискуссия о приватизации Внешторгбанка в 2001-2003 гг. в этой связи является показательной;

- жесткая политическая борьба в 2000-2003 гг. вокруг реорганизации крупнейших естественных монополий (ОАО "Газпром" , РАО "ЕЭС России" , МПС).

Радикальная реформа ОАО "Газпром" была признана на высшем уровне в 2003 г. нецелесообразной. В рамках программы реструктуризации МПС, одобренной правительством летом 2001 г. и подкрепленной затем законодательно, учреждено ОАО "Российские железные дороги" (такой проект существовал еще в 1993 г.), наделенное функциями хозяйственного управления в отрасли. Оно включает 987 предприятий из имевшихся 2046 в МПС, в том числе 17 железных дорог, и является крупнейшим в России (уставной капитал - 1,5 трлн. руб.) (3) (3 Григорьев А. Двенадцать с половиной. - Компания, 2002, 14 января, N 1, с. 21.). В 2004-2006 гг. должны быть выделены конкурентные дочерние компании с возможностью последующей частичной их приватизации. Соответственно оценку реального эффекта проводимых мер (пока что формальной "корпоратизации" МПС) можно осуществить только в долгосрочной перспективе.

Результаты первого этапа реформы электроэнергетики (2001 - начало 2003 гг.) показывают наибольший прогресс во внутрикорпоративных преобразованиях в холдинге РАО "ЕЭС России" (формирование сетевой компании и системного оператора) и в подготовке к частичной либерализации цен (создание администратора торговой системы). Основной движущей силой при подготовке и реализации первого этапа реформ был менеджмент головной компании холдинга. Полугодовая задержка принятия законов о реформе свидетельствует о сложности согласования интересов по прочим вопросам реформирования (4) (4 Погребняк Е. О ходе реформирования электроэнергетики: от постановлений к закону. М., ИКСИ, 2003. (www.icss.ac.ru).). Принятые в марте 2003 г. законы дают возможность провести полномасштабную реформу электроэнергетики, включающую: (1) вертикальное разделение компаний с их последующим горизонтальным укрупнением и, возможно, приватизацией; (2) регулируемый доступ к сетям и госсобственность в инфраструктурном сегменте; (3) либерализацию ценна оптовом и розничном рынках; (4) механизм биржевых торгов электроэнергией и прямых контрактов на оптовом рынке; (5) регулируемые гарантирующие сбытовые организации с обязательством обслуживания обратившихся потребителей.

Положительной оценки заслуживают нормы принятых законов применительно к усилению антимонопольного регулирования в электроэнергетике, разделению учета по видам деятельности, синхронизации бюджетного процесса и ценового регулирования, сочетанию организованной торговли и прямых договоров на оптовом рынке. Определение сроков реформы и ее существенных параметров отнесено к компетенции правительства РФ. На следующем этапе реформирования факторы неопределенности должны быть снижены по мере принятия решений в следующих областях: правила оптового рынка, границы ценовых зон, правила недискриминационного доступа, порядок деятельности гарантирующих поставщиков. Одним из факторов неопределенности остается механизм перераспределения собственности.

Тема централизации и контроля основных финансовых потоков, по всей видимости, получила свое развитие в 2003 г. в ходе пенсионной реформы, провал первого этапа которой в 2003 г. признан в том числе и высокопоставленными чиновниками Минфина и МЭРТ (5) (5 Международный пенсионный конгресс. Москва, 9-10 декабря 2003.). По данным Минфина РФ, в управление частных компаний поступили средства 1-1,5% будущих пенсионеров, то есть не более 700 000 человек против ожидавшихся на данном этапе 6-10% их числа. При этом в качестве долгосрочных активов, дефицит которых на рынке действительно существует, Минфин предполагает весной 2004 г. выпустить ГСО со сроком обращения 10-30 лет, фиксированной доходностью 10-11% и возможностью досрочного выкупа эмитентом. Их обращение на вторичном рынке не предусмотрено, поэтому интерес частного сектора к ценным бумагам данного вида не может стать заметным.

Непрозрачный "выбор" Внешэкономбанка РФ для управления государственными средствами, так называемый конкурс по отбору 55 частных управляющих компаний, невразумительная информационная кампания среди населения позволяют предположить, что под видом пенсионной реформы решалась обратная задача - максимизация средств, остающихся под государственным контролем.

"Доверенные" управляющие в частном секторе

Явная тенденция к ужесточению государственного контроля на основе укрупнения хозяйственных структур в определенном смысле идеологически проецируется и на частные компании. Это связано также с объективными ограничениями для прямой государственной имущественной экспансии.

Создание в 2000 г. крупнейшего алюминиевого холдинга "Российский алюминий" вряд ли было возможно без санкции на высшем уровне. Последняя же предполагает абсолютную прозрачность a priori (не для публики, по для государства), в том числе в отношении реальных владельцев (бенефициарных собственников). В 2000-2001 гг. большое внимание экспертов привлекал масштабный процесс формирования конгломерата, связываемого с деятельностью Р. Абрамовича, И. Махмудова, М. Черного, О. Дерипаски, "ЕвразХолдиига" , "Группы МДМ" и других. Его структура не была четко оформленной, видимо, в силу продолжавшейся экспансии и принятых управленческих принципов. Потенциальные субхолдинги, управление которыми осуществляют партнеры, доверенные менеджеры или сохранившие свои доли в акционерном капитале прежние менеджеры, ставшие "младшими" партнерами, контролировали значительные сегменты медной промышленности, черной металлургии, угольной и алюминиевой отраслей, автомобилестроения. Развал этого конгломерата в 2001 г. был связан, по-видимому, не только с утратой политических связей, с начавшейся волной компромата внутри страны и из-за рубежа, но и с более серьезными противоречиями, обусловленными "системой партнерства" , которая предполагает ориентацию на текущие краткосрочные доходы. Соответственно возникают проблемы согласования и проведения долгосрочной инвестиционной стратегии. В черной металлургии одним из показательных примеров является, видимо, процесс формирования группы "Северсталь" , в нефтяной отрасли - "ЛУКойл" и "Сургутнефтегаз". Если, к примеру, ОАО "Газпром" и РАО "Роснефть" можно прямо рассматривать как прогосударственные (по доле собственности и по лояльности менеджмента) компании, то "ЮКОС" со всей очевидностью относится к другому полюсу. Аналогичная ситуация характерна для банковского сектора.

С учетом совокупной роли указанных структур в экономике России одним из наиболее важных явился вопрос об уровне и экономико-политическом обосновании властной поддержки. Проведенные слияния и поглощения (по крайней мере в рамках субхолдингов), равно как и необходимые финансовые ресурсы для них (в том числе, видимо, реинвестиции из-за рубежа), были столь значимыми, что не могли не стать объектом санкционирования со стороны высшей власти. Даже формально пассивная позиция властей служила определенным индикатором для оценки реальных воззрений власти на дальнейшую структурную трансформацию экономики.

После первых шагов по консолидации государственных активов и демонстрации силы в отношении частных компаний в 2001-2002 гг. можно выделить формирование альтернативного стратегического подхода, основанного на использовании отдельных частных компаний (групп) как "доверенных" управляющих федерального центра в конкретном регионе (например, в Тюмени) или в отрасли (например, в черной и цветной металлургии). Выгоды частных групп в данном случае также очевидны и обусловлены уже не безнаказанностью осуществления тривиальных "серых" схем, а наличием "карт-бланша" на экспансию при политической поддержке федерального центра.

Подчеркнуто демонстративная отстраненность президента РФ от контактов с крупнейшими финансистами и промышленниками в тот период не только не отрицала такого подхода, но и подчеркивала возможность замены "доверенного" управляющего при нарушении правил. Последнее обстоятельство не могло не настораживать кандидатов в "доверенные" управляющие при всех выгодах подобного статуса. Более того, демонстративная государственная политика "равноудаленности" власти от крупного капитала (даже если рассматривать лишь самый поверхностный ее слой) оказывала прямое воздействие на реорганизационные процессы крупнейших частных групп.

Прежде всего возникла встречная тенденция со стороны частного капитала - обеспечить "равноудаленность" на максимально безопасное расстояние, в том числе на основе легального оформления собственности на свои консолидированные активы за рубежом.

Формирование группой "Альфа"/"Ренова" компании "ТНК-Интернэшнл" , регистрация "группой Абрамовича" управляющей компании Millhouse Capital, создание за рубежом головного холдинга группы СУАЛ, реструктуризация "Норильского никеля" , раскрытие системы оффшорных владений и бенефициаров "ЮКОСа" явились, по всей вероятности, первыми признаками стремления к "безопасной прозрачности".

В 2003 г. методы защиты стали заметно различаться. Так, Р. Абрамович избрал вариант продажи значительной части своих российских активов (25% акций "Русала" , пакет акций ОАО "Аэрофлот" , активы в аграрном бизнесе, торговле, фармацевтической промышленности и др.) В 2004 г. обсуждался вариант продажи Р. Абрамовичем крупного пакета акций "Сибнефти" зарубежным нефтяным компаниям.

Партнеры группы "Альфа"/"Ренова" на данном этапе, видимо, предпочли избрать вариант альянса с крупными западными компаниями (инвесторами). Слияние российских активов ВР и ТНК, создание международной промышленной группы па базе активов СУАЛ с участием Fleming Family and Partners в 2003 г. были логичным продолжением такой стратегии. По данным на январь 2004 г., доля Fleming Family and Partners в SUAL International (компания зарегистрирована на Британских Виргинских островах, в нее внесены активы участников группы) доведена до 23%. При этом не исключается дальнейшее расширение числа партнеров (через 1РО или стратегические сделки), то есть "мультинационализация" алюминиевого холдинга.

Другой "линией обороны" крупных групп в начале 2000-х годов стало обеспечение абсолютного доступа их руководителей к ресурсам региональной исполнительной власти (А. Хлопонин в Таймырском АО, Р. Абрамович на Чукотке и др.). Кроме TOFO, в 2002-2004 гг. отдельные группы начали осуществлять переход от явной и прямой политики приватизации "административного ресурса" к подчеркнутой лояльности по отношению к федеральным властям и демонстрации "социальной ответственности" крупного бизнеса. Одни компании заключили с региональными властями соглашения о социальном партнерстве, другие инициировали повышение государственной доли или передачу под контроль государства определенных активов.

В 2003-2004 гг. тема "корпоративной социальной ответственности" (при всей абстрактности такого понятия применительно к коммерческим организациям) стала одной из доминирующих при обсуждении дальнейших взаимоотношений власти и бизнеса. Наиболее наглядно полярность позиций (возможно, демонстративных) проявилась, к примеру, в крупных приобретениях известных предпринимателей: покупка английского футбольного клуба "Челси" Р. Абрамовичем (2003 г., около 300 млн. долл.) и покупка коллекции ювелирных изделий Фаберже В. Вексельбергом у семьи Форбс (февраль 2004 г., около 100 млн. долл.) для возврата в Россию. Многие крупные компании вынуждены были доказывать свою лояльность, будучи вовлеченными в судебные процессы, формально относящиеся к хозяйственным спорам, но имеющие явный политический резонанс и наносящие прямой ущерб репутации компании-истца (ОАО "Газпром" - НТВ, "ЛУКойл" -ТВ-6 и др.).

Таким образом, можно утверждать, что в 2000-2003 гг. происходил процесс дифференциации на лояльных (доверенных, благонадежных) и всех прочих, на "государственников" и "космополитов". Тем не менее, как показала практика, одновременно происходила ротация этих групп. Подтверждением шаткости ситуации с "доверенными управляющими" явились некоторые события 2003 г.

"Дело "ЮКОСа"": возможные мотивы и стратегические эффекты

Уже в 2002 г. началась апробация метода, получившего название "собственность в обмен на свободу". Пример с арестом руководителей СИБУРа зимой того же года подходит в данном случае лишь по форме, ибо в содержательном плане вывод активов в пользу "группы лиц" является достаточно очевидным. Здесь возникает, видимо, другая проблема: противоречие между правовым полем (то есть по сути легальные возможности вывода активов) и методами возврата (необходимость силового давления с использованием самых различных статей УК РФ в связи с отсутствием судебной перспективы по основному вопросу). Аналогичный метод (возбуждение уголовного дела) оказался необходимым и для кадровых перестановок в МПС. Можно предположить, что именно такой выбор стоит в 2004 г. и перед крупнейшими акционерами "ЮКОСа".

Как известно, политика поддержания напряженности вокруг высших лиц компании "ЮКОС" продолжается с июня 2003 г. Арест М. Ходорковского - вне всякого сомнения важнейшее событие осени 2003 г. Действия Генеральной прокуратуры РФ не только порождают множество домыслов и версий, но и, как водится, оставляют за кадром подлинные мотивы происходящего.

Чисто политические версии, связанные с начавшейся предвыборной борьбой, противоборствующими группировками в администрации президента и их финансовыми источниками (остатки "семьи" и "ЮКОС"-"Сибнефть" , питерские силовики - "Роснефть"), политическими амбициями М. Ходорковского и тому подобными обстоятельствами, вряд ли пригодны для исчерпывающего объяснения, хотя могли стать дополнительным толчком к силовому решению (6) (6 Среди наиболее экзотических версий политического типа приведем лишь одну: М. Ходорковский планировал получить в новой Думе количество голосов, достаточное для блокировки изменений в Конституции РФ, открывающих В. Путину возможность избираться на должность президента РФ более двух раз.). В равной степени трудно рассматривать в качестве доминирующих и чисто экономические мотивы передела собственности. Для внерыночного захвата доли в самом "ЮКОСе" не хватит имеющихся на данный момент прозрачных легальных инструментов, если абстрагироваться от вариантов, связанных с персональными угрозами: например, изменение трастового договора о создании фонда Special Trust Arrangement (50% акций Group MENATEP) в пользу других бенефициаров, "добровольный" возврат части активов государству или указанному государством субъекту (по аналогии с делом МедиаМост, делом СИБУРа, хотя последнее по сути своей абсолютно обоснованно) и др.

Для национализации (деприватизации) "ЮКОСа" или принудительного, по опять же легального отчуждения в пользу государства каких-либо пакетов акций компании, очевидно, также мало правовых оснований. По крайней мере арест значительного пакета (первоначально 44,1%) не может иметь своим юридически обоснованным следствием отчуждение этих акций в пользу государства. Во-первых, по оценкам экспертов, сам арест не имеет под собой весомых правовых оснований, а его обоснование статьей ст. 115 УПК РФ вызывает сомнения. Во-вторых, существует возможность встречных исков в британских судах со стороны оффшорных холдингов - собственников этих акций.

Вполне вероятно, что по своей сути налоговые претензии к компании могут быть весьма обоснованы и важны, однако, во-первых, "ЮКОС" не был исключением из правил при реализации разнообразных налоговых схем 1998-2000 гг., во-вторых, большинство применявшихся схем "налоговой оптимизации" были абсолютно легальными в рамках существовавшего правового поля. Соответственно многие обвинения в данном случае могут строиться только .на предположении: компания умышленно минимизировала налоговые платежи, пользуясь недостатками налогового законодательства (или инициируя такие недостатки посредством лоббизма в Думе), что, как известно, является нормой для любой крупной коммерческой организации во всем мире.

По всей видимости, причины конфликта являются более фундаментальными. Активно проводимая с начала 2000-х годов реорганизация крупнейшими частными группами (холдингами) во многом была вызвана возникшей к 2001 г. принципиальной дилеммой: в рамках каждой группы "партнерства" фактически сложились, потребовалось сделать юридически чистой или по крайней мере более легальной структуру собственности и дохода. Очевидным логическим шагом стало создание оффшорных холдингов (во избежание дополнительного налогообложения в России), а владельцы ("партнеры" , бенефициары) обеспечивали контроль и защиту своих активов через группы сложных юридических структур. Все организационные схемы (за двумя исключениями - перманентное нарушение антимонопольного законодательства и трансфертное ценообразование) формально не противоречили законодательству. Это создало большую защищенность прав собственности партнеров и прозрачность в отношении реальных собственников российских компаний. Одновременно снижение уровня правового риска позволило перевести вопрос о цивилизованных (подлинно независимых) экономических институтах в более прикладную плоскость.

Конечно, таких мотивов, как доступ к рынку капиталов (выпуск ADR) или давление западных банков в рамках общемировой кампании против отмывания денег (деятельность FATF, ОЭСР, ЕС, Вольфсбергские принципы и др.), недостаточно для обеспечения полной прозрачности в сфере бенефициарных владений. Видимо, есть некий "временной" фактор, связанный с завершением реорганизации групп (после приватизации и дальнейших поглощений), с выстраиванием полностью легальных (защищенных) схем владения активами и легальной оптимизации налогообложения извлекаемых бенефиций. Иными словами, должен пройти некий период времени, по истечении которого риск утраты приобретенных (часто с нарушением гражданского или уголовного законодательства) активов становится минимальным (7) (7 Выражаясь совсем вульгарно, можно сформулировать эту мысль так: пока слишком много незаконно приобретенной собственности, которую следует еще "отмыть".). Невозможность до определенного времени показать источники приобретенной собственности, в том числе уклонение от налогов, также имеет принципиальное значение. Подавляющее большинство российских групп и компаний к этому пока не готовы. "ЮКОС" стал, по сути, первой российской компанией, завершившей данный этап развития.

Вывод всей схемы владений из тени (о налоговых и финансовых схемах речь в данном случае не идет) и создание полностью легальной схемы защиты своих активов означают следующее, Во-первых , снизилась потребность в специфических доверительных отношениях с бюрократией, которые сложились в рамках созданного в 1990-е годы механизма защиты своих интересов, основанного на эксплуатации "административного ресурса": связи с федеральными и региональными чиновниками и судами, финансирование политических деятелей и др. Во-вторых, имеется в виду заметное повышение независимости компании (ее владельцев, бенефициаров) от государства и его правоприменительной системы. Частных компаний, подобных "ЮКОСу" , то есть такого размера и такого уровня легальной защищенности ее владельцев (весьма формальной, как оказалось), в России пока практически нет. Возникает закономерный вопрос: насколько крупная независимая компания вписывается в идеологию "сильного государства" в ее современном российском варианте?

Конечно, качественное изменение уровня прозрачности (даже в контексте, описанном выше) не могло стать причиной конкретных силовых санкций. Возможная причина должна быть связана со всей логикой развития "образцовой" компании "ЮКОС" в 2000-е годы.

Политика раскручивания благоприятного корпоративного имиджа и искусственного "накачивания" капитализации может свидетельствовать, в частности, о подготовке к продаже или паритетному международному слиянию. В любом случае при прочих равных условиях приход новых, в том числе иностранных, совладельцев в некоторые крупнейшие российские компании многими экспертами оценивается как вопрос времени, связанный, с одной стороны, с достижением российскими компаниями определенного уровня ценового соответствия зарубежным аналогам, а с другой - с наличием альтернативных возможностей вложения вырученных средств (например, футбольный клуб в Великобритании). Существует мнение, что компания "ЮКОС" на уровне деклараций уже в 2002 г. не позиционировала себя в качестве российской компании.

Заявленное в 2003 г. (затем остановленное) объединение "ЮКОСа" и "Сибнефти" (по сути, поглощение "Сибнефти") могло вывести новую компанию на 4-6 место среди нефтяных компаний мира. Вместе с тем поставленная перед новой компанией стратегическая задача - стать "глобальным энергетическим лидером" - была бы труднодостижимой без превращения ее в мультинациональную. Уровень влияния и степень независимости такой компании от российских властей (при базировании добычи и переработки в России и фактическом контроле над Восточной Сибирью), видимо, становились неприемлемыми. Следует напомнить, что, несмотря на протокольные позитивные высказывания, президент РФ, по некоторым данным, при слиянии российских активов ТНК и ВР был поставлен уже перед фактом (в ходе визита в Великобританию, июнь 200.3 г.), а его действительная позиция не относилась к категории одобрительных. Возможно, было решено впредь не создавать таких прецедентов (8) (8 Напротив, продажа в 2003 г. алюминиевых активов Р. Абрамовича (25% "Русского алюминия") О. Дерипаске и концентрация в руках последнего 75% акций крупнейшего алюминиевого холдинга России не вызвали негативной реакции властей. По всей видимости, подконтрольность алюминиевых владений О. Дерипаски легко обеспечивается (за исключением, вероятно, остающегося весьма непрозрачным с точки зрения своей принадлежности блокирующего пакета в 25%, формально находящегося в управлении Millhouse Capital).).

Если рассматриваемая версия верна, то вполне логичен и удар по капитализации "ЮКОСа" и "Сибнефти". Действия российских правоохранительных органов (независимо от правовых оснований, фамилий и давности дел) были призваны не только объяснить владельцам "ЮКОСа" , чего не надо делать ни при каких обстоятельствах, но и показать миру, что с такой "нечистой" компанией не стоит иметь дела (9) (9 Весьма оригинальная версия происходящего состоит в том, что Генеральная прокуратура РФ выполняла заказ Exxon Mobil или соответственно Chevron Texaco по сбиванию капитализации "ЮКОСа" перед крупной сделкой (из интервью А. Шохина. - Коммерсантъ), 2003, 18 октября).).

К этому добавилась развернутая летом-осенью 2003 г. общая "антиолигархическая кампания" (прежде всего разные опросы "общественного мнения"), которая в основном сфокусирована на истерии по поводу "неприятия населением итогов приватизации". По-видимому, это только прикрытие для иных социально-экономических задач.

Конечно, все вышесказанное - лишь попытка выстроить некую приемлемую версию. Тем не менее самый первый урок уже очевиден: компания, наиболее полно (по сравнению с другими) публично раскрывшая свою структуру акционеров и бенефициаров, стала и первой жертвой такой легализации. Не исключено также, что политика силового давления может стать типовой - тенденции 2002-2003 гг. свидетельствуют о возможности создания крупных международных групп на базе отдельных металлургических и химических холдингов, практически завершивших стадию консолидации. Насколько это верно, покажет время.

Остановимся на некоторых общих замечаниях. Легко допустить, что руководители и собственники компании "ЮКОС" в свое время совершали противоправные действия (в сфере налогообложения, использования бюджетных средств, вывода активов и трансфертных цен в ущерб другим акционерам и т.п.). Однако не стоит забывать и о том, кто наравне с другими сторонниками "общепризнанных моральных правил и нравственных норм" (10) (10 Хартия корпоративной и деловой этики РСПП. Принята 25 октября 2002 г.) культивировал "доверительные" отношения с бюрократией на федеральном и региональном уровнях в ходе российских реформ: при приватизации на всех ее этапах, эксплуатации "пирамиды" ГКО в 1993-1998 гг., в ходе залоговых аукционов, при распределении бюджетных средств, в кредитно-финансовой сфере и банковском секторе, во внешнеэкономической сфере, выводя активы в ущерб другим акционерам и кредиторам и обосновывая это судебными решениями, развязывая "войны компромата" , осуществляя "заносы" в прокуратуру и т.д.

В этих случаях действия прокуратуры и последующие судебные разбирательства не только законны, но и необходимы. Но все это верно лишь при одном условии: инфорсмент не должен носить селективный характер. Если же руководители и собственники одной компании попадают под правовой прессинг за правонарушения, которые в определенный период совершают все, то тогда инфорсмент превращается в произвол. Подобная ситуация ни при каких вариантах развития событий не дает оснований для оптимизма. Больше того, под сомнение ставится ценность всего комплекса мер судебно-правовой реформы 2000-2003 гг. Если "ЮКОС" - лишь начало (вполне логичное - от самой крупной частной компании России к более мелким, чтобы боялись сразу все), то к инфорсменту в целом претензий нет, но возникает вопрос деприватизации как часть общей политики государства.

Важно отметить также поляризацию мнений в отношении "дела "ЮКОСа"" со стороны западных официальных, деловых (инвестиционных) и академических кругов, а также СМИ, представляющих "общественное мнение" в целом. Для деловых кругов, связанных с Россией, в большей степени характерны если не одобрительные, то по крайней мере нейтральные отзывы о действиях российских властей. Это неудивительно с учетом перманентных корпоративных скандалов в целом ряде развитых стран и соответствующего ужесточения законодательства о компаниях и в сфере ценных бумаг.

Среди типичных обвинений в США - нарушения в системе финансовой отчетности компаний, завышение объема операций па основе проведения "круговых сделок" , сокрытие реального финансового положения компании, злоупотребления со стороны топ-менеджеров, сокрытие убытков и т.д. Банкротство Enron в 2001-2002 гг., a также скандалы, связанные с компаниями Worldcom, Citigroup Тусо, Adelphia, аудиторской компанией Arthur Andersen и другими компаниями, выявили недостатки в законодательном регулировании корпоративного управления, системы бухгалтерского учета и рынка ценных бумаг.

В декабре 2003 г. разразился один из громких корпоративных скандалов в истории Европы - дело Parmalat в Италии. Предполагаемая недостача (от 9 млрд. до 13 млрд. евро) маскировалась с помощью облигаций, сложной системы подставных оффшорных фондов и компаний, фиктивных сделок и банковских счетов.

Бывшие руководители концерна Mannesmann (Германия) в 2004 г. привлекаются к суду за "злоупотребление доверием акционеров" при продаже компании. Известны также перманентные скандалы 2000-х годов в японских компаниях и южнокорейских чеболях. В январе 2004 г. одна из крупнейших страховых компаний Швеции Skandia придала гласности отчет о результатах расследования деятельности ее недавних топ-менеджеров, которые фальсифицировали финансовую отчетность, выплачивали себе крупные бонусы, осуществляли ремонт квартир на деньги компании.

Как видим, на общем фоне скандалов в странах с "цивилизованными стандартами" корпоративного управления "дело "ЮКОСа"" кажется мелким. Собственные проблемы заставляют деловые круги этих стран проецировать необходимость ужесточения мер регулирования в отношении крупных публичных корпораций и на другие страны (11) (11 Следует заметить, что, к примеру, нормы закона Сарбейнса-Оксли отнюдь не всегда получают позитивную оценку со стороны деловых кругов США и ряда других стран. Это связано не только с общим ужесточением требований к корпорациям и сопутствующими издержками для последних, но и с сомнениями в эффективности принимаемых мер, часто носящих преимущественно политический характер.). Одновременно, как это ни парадоксально, вскрывшиеся в последние годы корпоративные махинации и провалы на Западе уже не позволяют относить Россию к стране с повышенными рисками корпоративного управления.

Тем не менее "дело "ЮКОСа"" наглядно продемонстрировало и всю шаткость конструкций, именуемых российской моделью корпоративного управления. По некоторым оценкам, ситуация клинча в "разводе" "ЮКОСа" и "Сибнефти" конца 2003 - начала 2004 гг. прямо связана с отсутствием лиц, принимающих реальные решения. Так, основная проблема "ЮКОСа" в этом конфликте (урегулирование проблем с "Сибнефтью") состояла в том, что, несмотря на прозрачность, открытость, приверженность западным стандартам корпоративного управления, - это компания одного человека, находящегося в "Матросской тишине". Действующий менеджмент "Сибнефти" (если интерпретировать ситуацию на основе общедоступных данных) был ограничен в своем маневре перспективами появления аналогичных исков от МНС в отношении этой компании (12) (12 Коммерсантъ, 2004, 9 января.).

Наконец, "дело "ЮКОСа"" 2003-2004 гг., по всей видимости, призвано сыграть свою роль и при расстановке акцентов в рамках дискуссий о налогообложении добывающего сектора и промышленной политике. Одним из стратегических эффектов можно считать также весьма слабые перспективы появления на базе крупных российских групп, базирующихся в добывающем секторе, мультинациональных корпораций.

Продолжение экспансии и поляризация интересов

Логика государственной экспансии и ужесточения контроля в стратегических отраслях не ограничивалась "делом "ЮКОСа"" , хотя во многих случаях были очевидны пересечения и побочные эффекты. Рассмотрим их.

1. Следует отметить совмещение задач реформирования системы ГУП и дальнейшего конструирования государственных (вертикально интегрированных) холдингов. В частности, в 2004 г. предполагается передача 123 федеральных государственных унитарных предприятий в государственные холдинги.

Оценивая в целом процесс создания холдинговых структур, можно согласиться с тем, что принудительная интеграция по указанию государства может считаться оправданной в отношении ТЭК, некоторых других отраслей (атомной энергетики, связи, ВПК), отдельных уникальных производств (например, Российской космической компании "НПО "Энергия" имени академика С.П. Королева" , авиационных холдингов вокруг основных конструкторских бюро). Это позволяет сохранять контроль (по крайней мере формальный) государства над крупнейшими естественными монополиями и отдельными стратегическими производствами (отраслями), не допускать распада традиционных хозяйственных связей, предотвращать полную деградацию уникальных научных разработок, сохранять координацию в рамках изначально единых производственно-технологических комплексов.

В то же время хорошо известны объективные (в том числе из мировой практики) недостатки этих структур: дополнительные издержки на процедурные вопросы и ревизии входящих компаний, трудности контроля перераспределения ресурсов (активов) и доходов, тенденция к политизации, бюрократизации и др. Российской практике 1990-2000-х годов присущи две специфические особенности:

- постоянная реорганизация холдинговых структур с нарушениями прав собственности, борьбой за контроль, передачей пакетов акций и ГУП и др. При этом соображения экономической эффективности и рационального управления отнюдь не всегда доминируют. Формально следует различать мотивы реорганизации государственных холдингов (политика, лоббизм, уступка собственности разными способами, бюджет, вывод активов, коррупция) и частных (оптимизация управления, поглощения, сброс убыточных компаний, избавление от "чужих" акционеров, экспансия, уход от налогов, вывоз капитала), но нередко они пересекаются;

- использование государственных холдинговых компаний для обслуживания узкогрупповых интересов государственных чиновников и частных структур, вывода финансовых ресурсов (оффшорные холдинги, трансфертные цены, центры прибыли вне формальных государственных холдингов, нарушения прав акционеров холдинга и дочерних компаний и др.), внеэкономических целей (выборы, финансирование определенных политических элит) и авральных бюджетных решений.

С позиции корпоративного управления важным во всех этих ситуациях является то, каким образом в органах управления холдингов представлены интересы государства, насколько эффективно осуществляются контрольные функции. Необходимо к тому же отметить, что формирование новых структур такого типа (по мере приватизации) происходит преимущественно в ущерб существующим корпорациям, сложившимся отношениям собственности, правам акционеров. При переделе структуры собственности в холдингах часто доминируют чисто политические решения. Следовательно, степень значимости этой тенденции будет зависеть исключительно от прагматизма и здравого смысла исполнительной власти.

С точки зрения эффективности общих моделей управления сложившаяся практика "конструирования" государственных холдингов порождает противоречия в попытках применения операционной модели (что возможно лишь при монопродуктовой структуре) к управлению достаточно диверсифицированными активами. По некоторым оценкам, крайнюю степень хаотичности в этом смысле государство демонстрирует в сфере ВПК/ОПК, сначала стимулируя процессы конверсии и диверсификации государственных предприятий в секторе, а затем проводя жесткую централизацию управления "под разовый экспортный контракт" , тем самым уничтожая другие направления вне кооперации по контракту (13) (13 Ованесов А. Российские холдинги выбирают модели позиционирования. Управление компанией, 2003, N 11, с. 5.).

2. Очевидным компонентом процесса восстановления государственных холдингов и контроля в стратегических отраслях может стать национализация (деприватизация и т.п.) некоторых значимых активов. Формально законодательства о национализации в России нет. Ее возможность допускается Конституцией РФ: на основе пока не принятого федерального закона и с возмещением собственнику активов их стоимости и других убытков согласно ст. 235 Гражданского кодекса РФ. Тем не менее следует отметить, что возможности для национализации заложены в существующей правовой базе:

- выкуп государством собственности у владельца. Такая возможность, в частности, учитывается в предложенной Минимущества РФ в 2003 г. Программе управления федеральным имуществом (активами) на 3 года, систематизирующей приобретение, выбытие и использование федерального имущества;

- признание незаконности (ничтожности) приватизационной сделки и возврат акций государству (особенно это касается инвестиционных конкурсов и ряда других сделок до 1997 г.) (14) (14 В отношении сделок по приватизации действует общий срок исковой давности, установленный в ст. 181 Гражданского кодекса РФ для применения последствий недействительности ничтожных сделок, - 10 лет.);

- обвинение и арест физического лица по статьям, предусматривающим конфискацию имущества с последующим арестом акций и иного имущества;

- обеспечительные аресты активов юридического лица и запрет на распорядительные действия менеджмента компании, в том числе с последующей скупкой акций в случае падения курса;

- проверки соблюдения экологических требований и лицензионных соглашений;

- поглощения, осуществляемые "прогосударственной" частной структурой при поддержке государственных органов и судов (15) (15 Пересмотр итогов приватизации в России начался. - Бюро правовой информации, 2003, 20 ноября.);

- процессы реструктуризации долгов, консолидация долгов и банкротство (принятый в 2002 г. новый закон, поставив некоторые барьеры для частных захватов, заметно модифицировал функции государственных органов);

- рост числа унитарных предприятий (после банкротства за долги в бюджет на региональном уровне);

- возврат либо залог пакетов государственным органам, передача пакетов в государственные холдинги и др.

Известно, что за всю историю программ национализации, осуществленных во многих странах мира во второй половине XX в., сам факт национализации не приводил к судебным разбирательствам в силу признания за государством права на такие действия. Большинство судебных исков со стороны бывших собственников национализированных активов были связаны только с ценой выкупа.

В России ситуация несколько иная. Практически все осознают непрозрачность приватизационных сделок 1990-х годов (как и многих современных), однако те же залоговые аукционы выдержали уже не одно судебное разбирательство. Общественные (но опять же не правовые) претензии, таким образом, скорее могут быть предъявлены не к прикладным пользователям нормативно-правовой базы залоговых аукционов, а к ее формальным творцам. Примером может служить сомнительная прозрачность продажи "Славнефти" в 2002 г.

При этом почти в любой приватизационной сделке 1992-2004 гг. можно найти изъяны. Это вполне объяснимо быстротой разработки законодательства и проведения самой приватизационной программы, что не всегда свидетельствует о наличии криминальной составляющей. Очевидно, вопрос должен быть закрыт раз и навсегда (например, снижением 10-летнего срока давности по этим сделкам) за исключением тех сделок, в которых явно прослеживаются нарушения закона должностными лицами (как признак в том числе коррупции) и уголовные преступления. Перечень последних надо предельно четко установить в специальном нормативно-правовом акте. При условии объективности правоприменительной практики такое решение стало бы серьезным ограничением попыток псевдолегального перераспределения собственности в крупных масштабах.

Осуществить этот процесс в массовом порядке довольно трудно, если исходить из общемировой практики. Двухсторонняя реституция означает необходимость компенсации. Это предполагает решение целого комплекса вопросов, среди которых: позиция в отношении добросовестного приобретателя (после уже состоявшейся серии перепродаж); изыскание средств на выплату компенсации (что -потребует специальной строки в бюджете и определения конкретной суммы на соответствующий год); специальная методика оценки акций; специальная методика оценки приватизационных чеков ("ваучеров"); специальная методика оценки имущественных комплексов (предприятий).

3. Следует отметить активизацию в 2002 г. дискуссии о целях и принципах потенциальной промышленной политики в России, которая в начале 2000-х годов сводилась к обсуждению двух принципиальных и взаимосвязанных аспектов: более общие альтернативы долгосрочного экономического развития России - сложившийся status quo (16) (16 Предельно ясная позиция сформулирована и в экономическом отчете одной из ведущих брокерских компаний России Brunswick UBS Warburg (опубликован 31 января 2003 г.): "В постиндустриальном мире процветание нации определяется интеграцией страны в глобальную экономику путем концентрации на своем сравнительном преимуществе. Для России таким преимуществом является экспорт сырьевых и энергоемких товаров (в отличие от капитале- и трудоемких промышленных товаров)". См. также: Брич А. Путь России к процветанию в постиндустриальном мире. - Вопросы экономики, 2003, N 5.) или отказ от сырьевой ориентации экономики страны, ужесточение налогообложения экспорта для выравнивания рентабельности в сырьевом и перерабатывающем секторах; абсолютная поддержка государством "интегрированных бизнес-групп" (по версии РСПП) или "ограничение всевластия отечественных финансово-промышленных групп" (17) (17 May В. Экономико-политические итоги 2002 года и особенности экономической политики в преддверии выборов. - Вопросы экономики, 2003, N 2; Тремасов К. Промышленная политика. Почему нет инвестиций. - Вестник НАУФОР, 2002, N3, с. 9.).

На практике понятие "промышленная политика" воспринимается как некий мутирующий симбиоз лоббистских усилий крупнейших промышленных и финансовых групп и амбициозных деклараций. При этом отсутствуют относительно четкие представления о стратегическом месте и роли государства в современной российской экономике, хотя стремление к оперативному контролю остается перманентным. Для эффективной промышленной политики требуется не некий формальный документ общего свойства, а проведение конкретных мер в сферах налоговой политики, экономической концентрации (в терминологии МАП), фондового рынка, инфорсмента, внешней политики.

В 2003 г. данная дискуссия была фактически сведена к политизированному обсуждению возможностей изъятия природной ренты. "Дело "ЮКОСа"" 2003-2004 гг., по всей видимости, призвано сыграть свою роль и при расстановке акцентов в ее рамках. Пока политики и экономисты всех ориентаций обсуждают суммы и механизмы изъятия природной ренты, сами нефтяные компании весьма адекватно отреагировали на поступившие сигналы. Так, в конце 2003 г. "ЛУКойл" и ВР-ТНК декларировали отказ от любых схем минимизации налогов. По имеющимся оценкам, большинство нефтяных компаний в настоящее время при выборе вполне легальных вариантов налоговой оптимизации - 3,5% налога на прибыль с использованием остающихся в законодательстве лазеек или экономия нескольких процентов при выплате 18-20% - склоняется ко второму варианту (18) (18 Иванова С, Льготы законны. Но компании теперь боятся экономить на налогах. - Ведомости, 2003, 24 декабря, с.1.).

Важным показателем реальной позиции властей в отношении природной ренты и соответствующего ужесточения государственного контроля должно стать принятие нового закона "О недрах" , проект которого предположительно должен обсуждаться в правительстве летом 2004 г. Среди главных вопросов: возможность местных властей участвовать в распределении прав на недра (что на данный момент допускается Конституцией РФ); поиск альтернативы лицензиям (например, "исключительное право пользования участком недр" , приобретаемое на аукционе); условия предоставления прав на недра, проблемы геологоразведки (19) (19 Ведомости, 2004, 5 февраля, с. А3-А4.). Весьма вероятным является введение концессионного механизма недропользования, предполагающего сужение возможностей частного сектора в этой сфере.

Одним из стратегических эффектов "дела "ЮКОСа"" можно, по-видимому, считать и весьма слабые перспективы появления мультинациональных корпораций на Основе Крупных российских групп, базирующихся в добывающем секторе. В определенном смысле можно утверждать, что поставлена точка также в вопросе об "ограничении всевластия отечественных финансово-промышленных групп". Тем не менее сохраняет свое значение ключевой вопрос об универсальности такого решения. По-прежнему неясно, идет ли речь о начале борьбы с коррупцией и об эффективном пресечении вывода активов в различных формах, либо продолжаются тривиальный передел собственности и давление на конкурентов в пользу прогосударственных групп и/или в рамках элементарного использования "административного ресурса" всеми субъектами, имеющими такую возможность.

4. На основе известных данных можно предположить, что в 2003-2004 гг. произошло и происходит дальнейшее формирование некоего "ядра" государственной экспансии и контроля, куда входят ОАО "Газпром" в тандеме с несколькими лояльными нефтяными компаниями и некоторые структуры ВПК.

В этой связи становятся понятными практически "нулевые" перспективы какой-либо серьезной реформы ОАО "Газпром". Так, по предположению председателя правления РАО"ЕЭС России" А. Чубайса (ноябрь 2003 г.), ОАО "Газпром" к концу 2003 г. мог бы стать опосредованным владельцем порядка 10% акций РАО "ЕЭС России". Примерно такой же пакет (10-12%), по некоторым оценкам, принадлежит ему и в акционерном капитале "Мосэнерго". Это дает возможность государственному газовому монополисту участвовать в приватизации объединенных генерирующих компаний (ОГК) российской электроэнергетики. Соответственно встает вопрос и о правомочности ОАО "Газпром" (даже через аффилированные структуры) участвовать в приватизации ОГК, которая по сути будет означать усиление государственного контроля в отрасли.

Другое реальное направление государственной экспансии (с опорой на государственные и лояльные компании) - лицензии и аукционы в нефтяном секторе. Трудно предположить, что начавшийся в 2003 г. ведомственный и судебный пересмотр некоторых лицензий (изъятие у аффилированной с "ЮКОСом" компании "Саханефтегаз" и передача "Сургутнефтегазу" лицензии самого крупного в регионе Талаканского нефтегазового месторождения) был возможен на уровне рядового решения Минприроды РФ или регионального суда.

Следует отметить, что в декабре 2003 г. ОАО "Газпром" , "Роснефть" и "Сургутнефтегаз" подписали соглашение о создании консорциума для проведения согласованной политики, участия в аукционах и тендерах по лицензиям и освоению месторождений Восточной Сибири (где до недавнего времени значительным был контроль "ЮКОСа") и Якутии.

С учетом доли государства в двух из указанных компаний нетрудно предположить, что речь идет об усилении государственного контроля в данной сфере. Очевидным сторонником такого альянса является и государственная компания "Транснефть". Одним из существенных аспектов согласованной политики, вероятно, должно стать также противодействие экспансии ВР-ТНК и китайских нефтяных компаний в регионе. К этому альянсу, по всей видимости, присоединился и "ЛУКойл" , заключивший с ОАО "Газпром" стратегическое соглашение о продаже своего газа и достигший договоренности с "Роснефтью" об обмене активами.

В начале 2004 г. сделан первый шаг на пути ограничения деятельности ВР-ТНК (точнее, дочерней компании "Русиа-Петролеум") па Ковыктинском газоконденсатном месторождении. В частности, практически решен вопрос о вхождении ОАО "Газпром" в этот проект, так как в противном случае возможны утрата лицензии на месторождение и проблемы с трубопроводами. В свою очередь, "Роснефть" в начале 2004 г. обратилась к ВР с предложением оплатить стоимость работ в рамках проекта "Сахалин-5" (около 5 млрд. долл. в течение 10 лет) для сохранения своей доли в проекте. Американские Chevron Техасе и Exxon Mobil (претенденты па пакет "ЮКОС-Сибнефть" в 2003 г.) в 2004 г. были лишены прав на разработку трех блоков месторождений в проекте "Сахалин-3" , который, видимо, входит в сферу интересов консорциума во главе с ОАО "Газпром".

Если происходящее оценивать в формате противоборства "старомосковской" и "питерской" группировок, то можно констатировать: обострившееся в 2003 г. столкновение их интересов обусловило и большую поляризацию крупнейших российских бизнес-групп: с одной стороны, государственные ОАО "Газпром" , "Роснефть" и "Транснефть" , частные "Сургутнефтегаз" и "ЛУКойл" , группа Межпромбанка, с другой - группа "Альфа"/ "Ренова" , "ЮКОС" , "Сибнефть" , группа О.Дерипаски, группа МДМ.

Некоторые крупнейшие российские группы ("Интеррос" , ОМЗ, объединяющие в 2003-2004 гг. определенные активы) прямо не отождествляются с процессом усиления государственного контроля и, вероятно, по своему происхождению в большей степени тяготеют к "старомосковской" группировке, но, по оценкам, относятся к благонадежным в силу "понимания интересов государства". Вместе с тем реальные владельцы в обоих случаях осознают, что любое отклонение от "понимания интересов государства" может повлечь за собой санкции.

Катализатором процесса поляризации могли стать различные события: установление контроля над стратегическими запасами Восточной Сибири и переговоры "ЮКОСа" с зарубежными нефтяными компаниями о продаже крупного пакета; интерес "Альфа"/"Ренова" к приватизации холдинга "Связьинвест" и ФГУП "Российская телерадиорстрансляционная сеть"; победа "ГНК и "Сибнефти" при приватизации "Славнефти" (против "Роснефти" и Межпромбанка); контроль ОМЗ над "Атомстройэкспортом" и стремление МДМ сохранить контроль над счетами Минатома; наступление на контролируемые "питерскими" группировками государственные монополии (требования приватизации железных дорог, либерализации рынка газа, определенных схем реструктурирования электроэнергетики, включая вопросы тарифов и ЖКХ, свободного доступа к магистральным экспортным трубопроводам и прав собственности па вновь построенные трубопроводы); попытки установить контроль над сахалинским шельфом и ряд других.

Очевидно, с точки зрения стратегического "государственного" подхода наибольшая опасность заключалась в инициативах представителей "старомосковской" группы в нефтяной отрасли, телекоммуникационном секторе и электроэнергетике. Компания "ЮКОС" стала первой жертвой в этой борьбе, среди следующих вероятных кандидатов (по степени "срочности" проблемы) называют группы О. Дерипаски и "Альфа"/"Ренова" (20) (20 Подробно см.: Собянин А., Новосильцева М. В моде - копья с широкими наконечниками. - Слияния и поглощения, 2004, N 1, с. 34-41.). В отношении "ЮКОСа" и "Сибнефти" вполне вероятно возбуждение процедуры банкротства на основе выставленных налоговых претензий (21) (21 Безусловно, имеет право па существование и такая гипотеза: некоторые демарши правоохранительных и иных органов в отношении отдельных бизнес-групп могут представлять собой лишь политическую имитацию равного подхода, тогда как реальные взаимоотношения этих групп с государством (в лице различных ветвей власти) предполагают режим благоприятствования.).

Следует отметить, что рассмотренные процессы и решения 2003 г., равно как и их мотивации, имеют многоплановый политический контекст, в котором противоборство двух политических группировок лишь частично проясняет ситуацию.

Во-первых, интерпретация современных тенденций в формате противоборства двух финансово-политических группировок ("питерской" и "старомосковской" , "питерской силовой" и др.) исключает иные мотивы, кроме перераспределения собственности. Тем не менее столь узкий подход явно недостаточен для объяснения более многоплановых (и имеющих не только материальную основу) тенденций усиления роли государства с начала 2000-х годов:

Во-вторых, такой подход практически отказывает президенту РФ в собственной позиции (конкретное содержание которой в данном случае не имеет значения). Тем не менее "дело "ЮКОСа"" свидетельствует о том, что у президента РФ есть и личный взгляд на место крупной частной компании в системе российской государственности. Именно поэтому организация защиты владельцев "ЮКОСа" со стороны РСПП и других бизнес-ассоциаций оказалась столь слабой и фрагментарной.

В-третьих, ресурс сопротивляемости региональных лидеров (особенно тех, которые успешно выстроили собственные финансово-промышленные группы - города или регионы), несмотря на весьма эффективное укрепление "федеральной вертикали власти" , остается значительным.

Наконец, было бы некорректно многие недавние решения в сфере экономической политики сводить только к взаимным атакам двух политических группировок. Многие из них можно оценить как позитивные независимо оттого, представляют ли они собой инструмент противоборства, ведомственную дань указаниям свыше или же основываются на здравом смысле инициаторов: попытки радикальной реформы системы ГУП начиная с 2003 г., меры по закрытию внутренних оффшоров (после вступления в силу поправок к главе 25 Налогового кодекса РФ с 1 января 2004 г.), меры по ограничению толлинговых схем и др.

Особо следует выделить вопрос о прозрачности структуры собственности российских компаний, который тесно переплетается с проблемой бенефициарной собственности. Растущее внимание правительств ведущих стран мира и международных организаций к проблеме бенефициарной собственности в первую очередь обусловлено такими мотивами, как отмывание доходов, полученных преступным путем, финансирование терроризма, уклонение от налогообложения, коррупция, укрытие своей собственности от кредиторов, сделки со связанными сторонами, вывод активов, манипулирование рынком, инсайдерские сделки, обход антимонопольных требований, укрытие имущества и доходов государственных служащих, враждебные поглощения и др. (22) (22 Behind the Corporate Veil. Using Corporate Entities for Illicit Purposes. Paris, OECD, 2001.) Очевидно, среди мотивов могут быть как легальные (увеличение прибыли за счет легальной "оптимизации" налогов), так и выходящие за рамки права (национального и международного).

В условиях современной России одним из доминирующих мотивов бенефициарного собственника при сокрытии информации о реальных собственниках акций той или иной компании является защита активов, приобретенных относительно недавно и отнюдь не всегда на абсолютно легальных основаниях (то есть защита от судебных, политических, криминальных и других рисков, корпоративного шантажа, угрозы конфискации, признания ничтожности приватизационных сделок и т.п.). Реальный владелец может быть "скрыт" с помощью цепочки оффшорных компаний, трастов и фондов, номинальных держателей и доверительных управляющих, контрактных корпоративных групп и соглашений акционеров и др.(23) (23 Конечные (контролирующие) собственники многих российских компаний (групп) неофициально хорошо известны, однако большинство компаний не даст официальных и точных данных о реальной структуре собственности и контроле. В итоге лишь принято считать, что, к примеру, владельцем "ЛУКойл" является В. Алекперов, "Норильского никеля" - В., Потанин и М. Прохоров, УГМК - И. Махмудоп, "Сибнефти" - Р. Абрамович (до сделки с "ЮКОСом"), СУАЛа - В. Вексельберг, ТНК - М. Фридман, В. Вексельберг и др. (до сделки с ВР), "Сугрутнефтсгаза" - В. Богданов, НЛМК - В. Лисин, "Русского алюминия" - Р.Абрамович и О. Дерипаска, "Базового элемента" - О. Дерипаска ("Basic Element Holding Ltd.), ОМЗ - К. Бендукидзе, "Северстали" - А. Мордашов и т.д. Аналогично обстоит дело с большинством крупнейших частных банков (Альфа-банк, М ДМ-банк и др.).)

Скрытость реальных владельцев, таким образом, объективно обусловлена и, как показывает практика, даже самые жесткие законы о раскрытии соответствующей информации не будут выполняться без адекватных встречных предпосылок в самих компаниях. Решение возможно только комплексное (помимо созревания объективных экономических предпосылок для раскрытия): адекватные поправки в корпоративное, налоговое, валютное, антимонопольное, банковское законодательство, международное сотрудничество, регулирование оффшоров и др.

Внимание к этим проблемам в последнее время можно оценить весьма позитивно (24) (24 Радыгин А. Раскрытие информации о бенефициарной собственности. В: Материалы "круглого стола" ОЭСР по корпоративному управлению. М., 2003, 2-3 октября.). Выступая на конференции Американской торговой палаты и Экспертного института РСПП 4 февраля 2004 г., министр экономического развития и торговли Г. Греф заявил, в частности, что в планах правительства -радикальная реформа антимонопольного законодательства, включая вопросы прозрачности собственности. Правительство, по его мнению, в состоянии создать гарантии, чтобы бизнес, по крайней мере основные компании, мог максимально раскрыть структуру собственности.

Наличие гарантий государства действительно имеет ключевое значение (особенно в контексте "дела ЮКОСа"") и требует проведения сложного комплекса мер. На практике же выбран, по всей видимости, апробированный и гораздо более простой для краткосрочного исполнения "силовой" подход.

Государственный капитализм?

Подведем некоторые итоги. Доминирующими тенденциями начала 2000-х годов стали усиление имущественной экспансии государственной власти, попытки установления (расширения) контроля за основными финансовыми потоками российской экономики и более широко - обеспечение зависимости бизнеса от государственных институтов несмотря на решения по дерегулированию, административную реформу и планы дальнейшей приватизации.

Вероятным итогом такой политики может стать формирование модели государственного капитализма, особенностью которой в России является сочетание следующих элементов:

- значительное усиление (расширение сферы применения.) стандартных элементов государственного предпринимательства, что, видимо, рассматривается как компонент (весьма дискуссионный) обеспечения национальных интересов России;

- создание благоприятных (или по крайней мере нейтральных) условий функционирования для узкого круга лояльных, в том числе частных, компаний, заслуживших репутацию "государственников" и опирающихся на поддержку высокоцентрализованного и подконтрольного президенту РФ государственного аппарата (включая законодательные структуры и судебную власть);

- применение показательных (селективных) репрессивных мер (административного и уголовного характера) в отношении тех влиятельных экономических субъектов, которые не вписываются в выстраиваемую модель;

- асимметричность целей и методов воздействия;

- разделение представлений о национальных интересах России и принципа неприкосновенности частной собственности.

В этой связи следует заметить, что традиционное понятие "государственный капитализм" не охватывает всей специфики выстраиваемой модели. Сам термин возник в социал-демократических дискуссиях начала XX в. (вопрос о достаточности национализации для перехода к социализму). Применительно к странам Запада он используется (в том числе в академической литературе) прежде всего для характеристики классического государственного предпринимательства, включающего как государственную собственность, так и иные формы участия государства в хозяйственной жизни.

В среде теоретиков марксизма-ленинизма и в бывшем СССР, и за рубежом государственный капитализм традиционно рассматривался в позитивном плане как материальная предпосылка социализма, а применительно к переходному периоду от капитализма к социализму - как один из общественно-экономических укладов. Еще одна версия государственного капитализма была разработана в 1940-е годы английским троцкистом Т. Клиффом, который описывал сложившийся в 1930-е годы в СССР строй как сверхмонополистический государственный капитализм, где роль совокупного капиталиста выполняет государство (25) (25 Клифф Т. Государственный капитализм в России. М .,1991.). После краха идей социализма и распада СССР в 1990-е годы появилось немало различных интерпретаций понятия "государственный капитализм" по отношению уже к данным процессам. Существуют и точки зрения, в принципе отметающие возможность использования этого понятия для описания процессов, происходящих в России в 2000-е годы (26) (26 См., например: Копылов Г. Государственный капитализм (http:// www.lebed.com/2003/art3560.htm).).

Для условий современной России термин "бюрократический капитализм" , возможно, более корректен. Отличие от так называемой эпохи "олигархического капитализма" имеет принципиальный характер. В 1990-е годы определяющим признаком системы взаимоотношений крупного бизнеса и власти была возможность прямого участия финансово-промышленных групп в выработке или навязывании важнейших политических решений, имеющих и безусловные коммерческие выгоды.

Для начала 2000-х годов очевидной становится обратная ситуация: власть подчеркнуто демонстрирует все большее пренебрежение интересами частного бизнеса в целом, навязывая свои правила игры и принуждая к их выполнению с помощью широкого спектра методов воздействия. "Дело "ЮКОСа"" подвело окончательную черту под эпохой "олигархов". Вероятность повторения такого сценария требует определенных защитных действий со стороны частных групп. При весьма низком уровне сопротивления это противоборство не может завершиться одномоментно, поэтому в среднесрочной перспективе следует ожидать роста числа громких судебных исков в отношении некоторых приватизационных сделок, уголовных дел, связанных с незаконностью приобретения тех или иных активов, обеспечительных арестов пакетов акций (активов) и т.п.

Но нельзя не учитывать и того обстоятельства, что логическим продолжением политики "государственного капитализма для своих" может стать возврат к ситуации 1990-х годов. Проблема заключается в том, что выстраиваемая система означает также и появление новых потенциальных "олигархов". Весьма вероятна ситуация, когда, с завершением консолидации (возврата) активов и переориентации финансовых потоков крупнейших естественных монополий и государственных холдингов, укреплением отраслевых "центров силы" и межотраслевых прогосударственных альянсов их менеджмент может получить "карт-бланш" на экспансию в частный сектор и строительство собственных групп.

Крайне трудно провести корректное разграничение между политикой усиления государственного контроля и имущественной экспансии (что поддается фактологическому анализу и может быть интерпретировано в контексте классического понимания государственного капитализма или по крайней мере элементарного наведения порядка в государственных активах) и созданием "капитализма для своих" на основе тесного переплетения интересов государственной власти и отдельных бизнес-структур. Поэтому остается открытым исключительно важный вопрос о реальных конечных целях такой экспансии - стратегические интересы России в понимании инициаторов экспансии или тривиальное личное обогащение посредством перераспределения собственности.